В любви и боли. Противостояние. Том второй

Можно подумать, у меня был выбор и ты мог мне его дать. Даже твои успокаивающие заверения и нежные поощрительные касания, после каждой шокирующей экзекуции с моим телом и трепыхающимся сознанием, ничерта не успокаивают и не уменьшают силы воздействия всех направленных на меня ударов. Ты словно специально надел на мои глаза эту пугающую маску, намеренно сковав все мои движения и мышцы своей подавляющей близостью, чтобы я не просто чувствовала и впитывала любое из твоих прикосновений и буквально выцарапанные по моему рассудку слова — ты создавал из всех своих действий психосоматический ритуал, которым я теперь практически жила, дышала и постепенно, шаг за шагом, превращалась в его главную составную часть. Твои руки перекраивали меня, медленно, не спеша, с предусмотренными паузами и задержками, чтобы я как можно глубже и осязаемей прочувствовала все это, капилляр за капилляром, вена за веной переподключая мой инфицированным твоим вирусом организм к центральному источнику жизнеобеспечения — к ТЕБЕ.

И что я могла сделать в эти секунды, ясно осознавая, что ты просчитал все, вплоть до интонации и громкости своего голоса. Ты и хотел, чтобы я боялась и чтобы в какой-то момент полюбила собственные страхи, потому что они связывали меня с тобой и творили с помощью твоих знающих пальцев нечто невероятное и невообразимое. Они распускали по моему телу, по коже и под кожей огненные галактики твоей необъятной вселенной, сжигающей до основания своим первозданным грехом сущность Эллис Льюис, наполняя ее совершенно новыми, ирреальными ощущениями, которые мог дать только ты и без которых я скоро не буду видеть смысла своего существования… без которых больше не будет ни меня, ни всего, что являлось мною и моей жизнью…

— Слушай, внимай и радуй своего Хозяина должным послушанием, и долгожданное поощрение не заставит себя долго ждать… — тебе мало выписать новым кровавым стигматом по моему рассудку, тебе обязательно надо коснуться моей нижней губы нежным скольжением подушечек пальцев, провести по чувственному контуру и даже размазать первые капли набежавшей слюны. Любующаяся ласка довольного Господина, от которой стыла, немела и натягивалась на всем теле кожа и по позвоночнику скручивало перехлестнутыми спиралями вибрирующего жара и ментолового озноба. И видит бог, я конкретно дурела, не желая, чтобы это прекращалось, чтобы ты не останавливался. Не сейчас. Не в эти мгновения, когда моя уязвимость балансировала на пике своей последней точки невозврата. Я не хотела больше думать… только чувствовать и только тебя. Пусть даже так, мечтая умереть и чтобы это сделал именно ты — убил меня своими руками.

— Доверяй его рукам и не бойся это показывать и чувствовать, потому что только они имеют право тебя наказывать и награждать. Твоя жизнь полностью и до самого последнего вздоха принадлежит им и воле твоего Хозяина…

Твои пальцы не останавливаются, усиливая смысл и воздействие твоих слов невесомой росписью по моему лицу, новыми пульсирующими метками по подбородку, скуле. Мне только и оставалось, что всхлипывать и вздрагивать под их чувствительным давлением на эрогенные точки, как снаружи, так и в глубине неспящего вожделения. И ты намеренно не спешил, растягивая свое любование-ласку до сладкой пытки изощренного палача-эстета. Шея, вжатый в нее край ошейника, сам кожаный "воротник" до нижней границы его соприкосновения с моим горлом — я слишком остро ощущаю все это: твои пальцы, изучающие мою уязвимость, закованную тобой же в твою же клетку. Ты не прерываешь своей манипуляции ни на миг, специально раздражая кожу горящими следами своего авторского шрифта, еще и в момент моей повышенной чувствительности из-за невозможности видеть. По косточке ключицы, к плечу, по изгибу предплечья и до локтя, безошибочно определяя самые нежные и моментально реагирующие на твои прикосновения точки. Я бы в жизни никогда не подумала, что легкое скольжение твоих кончиков пальцев по внутренней впадинке сгиба руки способно вызвать столь сильную вспышку головокружительной истомы, выбивая из моего тела эрогенную дрожь, скуление и нескончаемые порции обильных выделений, как у озабоченной сучки.

Господи, меня трясло и крыло обжигающими приливами откровенной животной похоти, путь даже в тлеющей памяти всплывали давно забытые болезненные ощущения из нашего мертвого прошлого. Я не хотела, ты сам их пробудил, когда твои пальцы скользнули под мои, обхватывая всю кисть и приподнимая ее с бедра. Легкий нажим-давление и ты принудительно разжимаешь мой дрожащий кулачок. Чертишь несколько кругов прямо по подушечкам и линиям моей онемевшей ладошки, как когда-то очень давно… безумно давно, настолько давно, что я не помню, как оно было на самом деле, пока ты сам не напомнил мне об этом… бл*дь. Пока эта сладкая судорога-спираль не направила свои острые разряды в воспаленные мышцы перевозбужденной киски.