В людских и лесных дебрях

Выскочив из дома, мы увидели, что в обоих концах деревни, два дома были объяты пламенем и занимались уже соседние. Мы организовали помощь, а было это нелёгкой задачей, с мужиками, только наполовину сохранявшими сознание.

— К черту! — бурчал профессор, глядя на, едва держащихся на ногах, крестьян.

— Такой индивидуум, пропитанный алкоголем, сам может загореться, как испорченная спиртовая лампада.

Две хаты сгорели, остальные уцелели.

В сгоревших хатах погибли две семьи. Когда пожар закончился, мы направились в свою квартиру, чтобы наконец отдохнуть, но внезапно снова раздались шум и крики.

— Новая авантюра! — Воскликнул профессор Залеский. — Ну-ну, весёлое здесь место, не соскучимся!

Вскоре мы заметили толпу крестьян, ведущих какого-то человека. То и дело поднимались над ним кулаки и палки.

Мы поспешили на помощь. Оказалось, что это был поджигатель. Все дело имело местный, этнографический колорит: крестьяне напали на стада киргизов, киргизы в качестве мести подожгли деревню.

Поджигателя, который прятался за деревней, в траве, схватили, и теперь он должен был погибнуть путём самосуда. Уже немного ему, по правде сказать, осталось, потому что толпа избила его так, что лица и головы киргиза нельзя уже было различить: они превратились в раздувший кусок окровавленного мяса. Кроме того, в борьбе с крестьянами, у него была сломана рука, и он едва волочил одну ногу.

Мы заступились за киргиза, объявив, что до времени прибытия властей, которые его допросят и препроводят в суд, необходимо посадить его под арест.

Староста поддержал нас, отогнал крестьян и лично препроводил преступника в свою конторку, где и замкнул его. Утром, когда мы уже ожидали коней, профессор спросил старосту, уведомил ли он власти о ночном происшествии.

— Нет, господин! — отвечал смущенный крестьянин. — Уже не нужно! Потому что, видите ли, не знаю, как это случилось, но кто-то влез к арестованному, выволок его на улицу и зарубил топором…

Так шла жизнь в Кулундинской степи. Сеть солёных озёр и геологические отложения убедительно свидетельствовали, что некогда здесь было огромное Центрально-азиатское море, могучее и спокойное. Теперь же на его дне кипела морально не здоровая, полная преступления, убийства и ненависти, жизнь людей, пришедших с Запада затем только, чтобы растравлять и побуждать к делу мести уже давно потухшие зарева в душах людей Востока.

Культурный и учтивый учёный не мог успокоиться, он произнёс целую речь, в которой обвинял крестьян в деморализации населения, в преступлении, угрожал пожаловаться губернатору, и даже позже центральным властям, что также он сделал, и за что имел достаточно много неприятностей, так как опять вмешался… не в свое дело.

Однако известие о нашем отношении к ночному происшествию неизвестным путём добралось до киргизов, и с той минуты они всегда были готовы помочь нам. Когда мы прибыли на южный берег Кулундинского озера и поставили юрту (шатер из войлока), появилось несколько киргизов на лошадях, которые помогали нам в работе, плавали с нами по озеру, пригоняли нам самых жирных баранов, стерегли коней, были нашими проводниками.

Один из них, молодой, симпатичный, со смелыми глазами хищной птицы, Сулиман Авджаров, был спутником моих экспедиций вокруг озера Кулунда и Кучук.

Вместе с ним я исследовал глубину очень мелких озёр, химический состав воды и толстых слоев грязи на дне; установил факт, что Кулунда и Кучук разделились недавно, прежде составляя один бассейн.

Во время посещения озер я очень часто охотился. Эта охота не была чрезмерно увлекательной, потому что на заросших камышом озёрах приходилось мне встречать только уток и различные виды куликов; их было такое множество, что никогда не случалось убить мне одну птицу. Целился в одну, а убивал несколько. Приходилось мне видеть на озёрах Кулундинский степи пеликанов и выпей (Botavius stellaris

).

Выезжая в степь, недалеко от озёр, я всегда встречал хищных птиц, а среди них громадного сипа (Gypsfalvus). Это птица в буром оперении, с голой шеей и с воротником из серых мягких перьев.

Несколько раз я стрелял в сипов, но безуспешно, так как они очень осторожны, и подойти к ним вещь невозможная, особенно в открытой степи.

Профессор посоветовал мне положить для них отравленную приманку. Я взял несколько убитых уток и, отравив их сублиматом и стрихнином, разбросал на местности, где встречал сипов. Это возымело действие, так как в первый же день я добыл таким способом сразу два экземпляра.

Один из них имел размах крыльев два метра тридцать пять сантиметров, другой был значительно меньше. Но удивительная вещь: с того времени уже никакой сип и никакая другая хищная птица не трогали отравленных уток, хотя две лисы и один хорек попробовали это лакомство и расстались с жизнью.