В людских и лесных дебрях

Я отрезал ему палец до второго сустава, сделал перевязку и бандаж, удивляясь, при этом, терпению пациента; но он не вздрогнул, ни одним стоном или даже вздохом не выдал своего страдания. Встал, поблагодарил и самым спокойным способом пошел ловить и седлать коня. Однако я опасался, что может быть напрасно отрезал ему палец, поэтому положил отрезанную часть пальца во фляжку со спиртом, чтобы показать ее профессору Залескому. Когда мы вернулись на Кулунду, профессор осмотрел палец и объявил, что если бы я не решился тогда на операцию, гангрена поднялась бы выше и нужно было бы отнимать всю руку.

Услышав это, Сулиман подошел ко мне, положил мне на грудь свою руку, потом себе и торжественным голосом произнёс:

— Я — твой кунак, ты — мой кунак, пока я живу на этой земле! Клянусь Пророком!

Под наблюдением профессора Сулиман быстро пошёл на поправку и уже, спустя несколько дней, работал со мной на заливе озера Кучук. Он назывался Солоновка. Был это ров длиною в двадцать метров, наполненный солёной водой, которая стекала в озеро. Солоновка представляла собой интересное биологическое явление, потому что со дна этого природного бассейна били холодные источники с температурой +5 °C, у берегов же — один тёплый, с температурой +29 °C, а другой — горячий, с температурой +41 °C. Таким образом в Солоновке одновременно существовали три слоя воды совершенно различной температуры. Когда мы закончили наши исследования в Кулундинских степях, попрощались с Сулиманом, с которым ещё мы должны были встретиться, спустя несколько недель в степи, через которую пролегал наш путь прямо на север, на станцию железной дороги. В настоящее время мы поехали в Барнаул, откуда собирались отправиться в горы.

II. Экспедиция… не совсем научная

Мы провели в Барнауле несколько дней, принятые очень радушно городскими горными инженерами и властями.

Барнаул — это прелестный городок, тонущий в березовых рощах, с каменными домами богачей, которых здесь было достаточно много, так как город еще двадцать лет назад был известен, как центр богатого золотоносного округа. На всех притоках Оби и Томи открыты месторождения золота и серебра; из недр этой земли были добыты большие капиталы, и жизнь здесь бежала полным ходом. Барнаульские дамы не только привозили себе наряды из-за границы, но даже посылали белье в стирку в Париж. Потом большую часть золотоносных земель захватило Управление личных царских владений, где была запрещена горная промышленность, и весь Алтай замер с той поры. Однажды вечером в доме одного из инженеров я встретил городского полицмейстера Богачёва, который поведал мне, что раскрыл банду фальшивомонетчиков, известных головорезов и бандитов, и что этой ночью собирается схватить их. Он предвидел стычку и, видимо, радовался этому, так как будучи ужасным силачом и весьма смелым человеком, любил приключения такого рода.

Заметив, что я слушаю его с интересом, предложил мне присоединиться к этой вылазке, обещая, что рассвет мы уже встретим дома.

Я взглянул вопросительно на моего профессора, так как не знал точно, относится ли подобная экспедиция к разряду химико-геологических исследований. Но Залеский похлопал меня по плечу и произнёс:

— Человек всегда должен помнить, что нужно брать от жизни всё, что ему необходимо. Вы учёный и, вместе с тем, писатель. Химия — там, в степях, в городе же — поиск литературных сюжетов. Езжайте, так как это может быть интересным, только возьмите с собой мой револьвер.

О, этот револьвер профессора! Это был археологический памятник старины, бульдог самой старинной системы, ржавый до неприличия и только двухзарядный. Этот предмет фигурировал в списке самых необходимых вещей, взятых профессором в экспедицию, но оставался погруженным в самый глубокий угол самого большого кофра так надёжно, что не было возможности отыскать его быстро. Зато Богачёв предоставил мне хороший револьвер системы Наган и фонарь.

Около девяти вечера мы уже находились в большом тарантасе, запряженном четверкой отличных коней. Напротив нас сидел огромный рыжеволосый полицай с весёлым, смелым лицом, по фамилии Соколов.

— Сколько преступников? — спросил я у полицмейстера.

— Пять! — отвечал он. Заметив, что я с изумлением взираю на малочисленный состав нашего отряда, он рассмеялся и произнёс:

— Для них хватит одного Соколова, так как это машина, а не человек! В настоящее время нас трое, стало быть, поделимся таким образом: Соколов возьмёт двоих, я — двоих, а вы — одного. Согласны?

Я кивнул головой и спросил.

— А как я буду его брать?

— За что брать, вы хотите меня спросить? — рассмеялся Богачёв. — За горло, господин учёный, только за горло, так как иначе ускользнёт!

— Гм… — буркнул я себе. — По правде, предпочитал бы наблюдать стычку, а не принимать в ней слишком активного участия и хватать кого-то за горло!

Полицмейстер и его помощник в это время обговаривали план нападения на злоумышленников.