В погоне за русским языком

– Молод ты, Миша, молоко еще не бросил пить… Вон Левка Пусторослев пошел к Чижову на именины, да не столько пил, сколько слушал, а когда надо, и поддакивал… Старик Чижов и брякни за столом: «Дай-де бог великому государю Федору Алексеевичу здравствовать, а то говорят, что ему и до разговенья не дожить, в Кремле-де прошлою ночью кура петухом кричала»… Пусторослев не будь дурак, вскочил и крикнул: «Слово и Дело!» – Всех гостей с именинником – цап-царап – в приказ Тайных дел. Пусторослев: «Так, мол, и так, сказаны Чижовым на государя поносные слова». Чижову руки вывернули и – на дыбу. И завертели дело про куру, что петухом кричала. Пусторослеву за верную службу – чижовскую усадьбу, а Чижова – в Сибирь навечно. Вот как умные-то поступают…

Здесь тире передают динамику происходящих событий, заменяя слова, о которых читатель сам может догадаться.

А еще оно ставится между двумя частями сложного предложения, если нет союза, но одна часть – следствие другой.

«Хвалы приманчивы – как их не пожелать?» (Крылов).

И, наконец, тире может означать просто промежуток между датами или понятиями, если подразумевается мысль «от… до»:

«Великая Отечественная война 1941–1945 годов»;

«Беспосадочный перелет Москва – Дальний Восток».

* * *

С официозом разобрались. Однако, помимо функции необходимого знака, тире может играть роль и авторского. По-видимому, его очень любил Державин. В уже упоминавшемся стихотворении «Бог» тире встречается много раз: то акцентируя конец строфы:

О Ты, пространством бесконечный,

Живый в движеньи вещества,Теченьем времени превечный,Без лиц, в трех лицах Божества,Дух всюду сущий и единый,Кому нет места и причины,Кого никто постичь не мог,Кто все Собою наполняет,Объемлет, зиждет, сохраняет,Кого мы нарицаем – Бог!…Светил возженных миллионыВ неизмеримости текут;

Твои они творят законы,Лучи животворящи льют;Но огненны сии лампады,Иль рдяных кристалей громады,Иль волн златых кипящий сонм,Или горящие эфиры,Иль вкупе все светящи миры,Перед Тобой – как нощь пред днем.

То подчеркивая резкие переходы – «скачки мысли»:

Как капля, в море опущена,Вся твердь перед Тобой сия;

Но что мной зримая вселенна,И что перед Тобою я?В воздушном океане оном,Миры умножа миллиономСтократ других миров, – и то,Когда дерзну сравнить с Тобою,Лишь будет точкою одною;А я перед Тобой – ничто.Ничто! – но Ты во мне сияешьВеличеством Твоих доброт;Во мне Себя изображаешь,Как солнце в малой капле вод.

Ничто! – но жизнь я ощущаю,Несытым некаким летаюВсегда пареньем в высоты.Тебя душа моя быть чает,Вникает, мыслит, рассуждает:Я есмь – конечно, есть и Ты.Ты есть! – Природы чин вещает,Гласит мое мне сердце то,Меня мой разум уверяет;Ты есть – и я уж не ничто!

Но особенно прославилась своими тире Марина Цветаева. Они служат ей чем-то вроде утка на ткацком станке, с помощью которого она сплетает уникальную, только ей свойственную ткань текста – «сшивая» слова в единые конструкции. Вот так: