В погоне за русским языком

Может быть, в том же значении это слово употреблял и Маяковский? Да, похоже, что так. Он же имел в виду не конкретное стихотворение или поэму, а скорее, все свое творчество. Его «мой стих» – это то же самое, что и «мой стих» в предисловии Пушкина.

В тех же двух значениях – поэтическое творчество какой-то эпохи или какого-то конкретного поэта или стихотворная форма и размер – употребляется понятие «стих» и в других цитатах:

«Отдадут справедливость ученой отделке и звучности гекзаметра и вообще механизму стиха г-на Катенина». Ж, 221.27.

«Поэзия проснулась под небом полуденной Франции – рифма отозвалась в романском языке; сие новое украшение стиха, с первого взгляда столь мало значащее, имело важное влияние на словесность новейших народов». Ж, 37.2.

«Почтенный александрийский стих переменил я на пятистопный белый, в некоторых сценах унизился даже до презренной прозы». Ж, 67.6.

«Много говорили о настоящем русском стихе… Вероятно, будущий наш эпический поэт изберет его и сделает народным». Ж, 263.8.

«Малерб ныне забыт, подобно Ронсару, сии два таланта, истощившие силы свои в усовершенствовании стиха. Такова учесть, ожидающая писателей [которые пекутся более о наружных формах слова], нежели о мысли». Ж, 270.22.

* * *

Второе значение слова стих:

2. Единица ритмически организованной стихотворной речи, строка стихотворения.

А вот и цитата:

«Я стану петь, что в голову придется, Пусть как-нибудь стих за стихом польется». С, 2.26 bis.

Это отрывок из неоконченной поэмы «Монах». О чем говорит Пушкин? Об отдельных стихотворениях? Нет, об отдельных строфах поэмы – так же как заголовок «Песнь первая» означает вовсе не «песня», а «глава поэмы».

Следующая цитата:

«Тут он взял от меня тетрадку и начал немилосердно разбирать каждый стих и каждое слово». КД, 301.2.

Это из «Капитанской дочки». Та сцена, где Швабрин бранит стихи юного Гринева. Еще минута, и он оскорбит уже не стихи, а Машу, которой адресованы эти строки, – и поединок станет неизбежен. А пока атмосфера понемногу накаляется:

Я уже сказывал, что я занимался литературою. Опыты мои, для тогдашнего времени, были изрядны, и Александр Петрович Сумароков, несколько лет после, очень их похвалял. Однажды удалось мне написать песенку, которой был я доволен. Известно, что сочинители иногда, под видом требования советов, ищут благосклонного слушателя. Итак, переписав мою песенку, я понес ее к Швабрину, который один во всей крепости мог оценить произведения стихотворца. После маленького предисловия вынул я из кармана свою тетрадку и прочел ему следующие стишки:

Мысль любовну истребляя,Тщусь прекрасную забыть,

И ах, Машу избегая,Мышлю вольность получить!Но глаза, что мя пленили,Всеминутно предо мной;Они дух во мне смутили,Сокрушили мой покой.Ты, узнав мои напасти,

Сжалься, Маша, надо мной,Зря меня в сей лютой части,И что я пленен тобой.

– Как ты это находишь? – спросил я Швабрина, ожидая похвалы, как дани, мне непременно следуемой.

Но, к великой моей досаде, Швабрин, обыкновенно снисходительный, решительно объявил, что песня моя нехороша.

– Почему так? – спросил я его, скрывая свою досаду.

– Потому, – отвечал он, – что такие стихи достойны учителя моего, Василья Кирилыча Тредьяковского, и очень напоминают мне его любовные куплетцы.