В погоне за русским языком

В сто сорок солнц закат пылал,в июль катилось лето,была жара,жара плыла —на даче было это.

И мы прекрасно понимаем, что на самом деле на небе не сияло 140 солнц, но было так жарко, что казалось, будто светит не одно солнце, а множество, и что над поселком плывет жаркое марево. В этом стихотворении поэт приглашает солнце зайти к нему в гости. Они пьют чай, а потом солнце говорит:

Пойдем, поэт,

взорим,вспоему мира в сером хламе.Я буду солнце лить свое,а ты – свое,стихами.Стена теней,ночей тюрьма

под солнц двустволкой пала.Стихов и света кутерьма —сияй во что попало!

И сразу серые будни, косность и скука превращаются в нашем воображении в «серый хлам мира», «стену теней, ночей тюрьму», а их разгоняет и побеждает «солнц двустволка», «стихов и света кутерьма». Из сочетания этих маленьких метафор рождается большая – послание Маяковского: «поэзия, творчество – это победа света над тьмой».

Кстати, наша повседневная речь тоже пронизана метафорами и сравнениями. Мы понимаем, что будни не обязательно будут серыми, они могут быть и солнечными – но от этого не менее скучными. А когда кого-то или что-то называют косным, это не значит, что он буквально превращается в кость. Просто в этом выражениях спрятаны сравнения: дни – скучные, как серый фон без красок, человек мыслит шаблонами, словно его мозг закостенел.

Но именно потому, что метафоры пронизывают всю нашу речь и действуют на наше воображение, пользоваться ими нужно очень осторожно. Читатель без труда представит себе «зазеленевшего Андрея Болконского», но эффект будет совсем не тот, которого добивался автор.

* * *

«Говорить красиво» очень часто означает «говорить лишние слова». Кстати, в этой фразе тоже есть «излишества». Что еще можно говорить, если не слова? Мне следовало написать просто: «говорить лишнее».

Очень многие авторы об этом не думают. Начинается все еще со школьных сочинений. Если детям не повезло с учителем, у них образуется привычка «писать красиво и гладко», не вдумываясь в смысл написанного. И тогда на свет появляются такие фразы:

«Она смотрела на него парой больших и выразительных карих глаз». (А чем еще она могла смотреть? Ушами?)

«Экспедиция исследовала большое количество квадратных миль этого побережья». (Можно было написать просто «большую часть».)

«Девочки сплели венки из цветов, чтобы надеть их на головы». (С венками обычно так и поступают. Вот если бы они плели венки из крапивы, чтобы украсить ими папину машину, это стоило бы оговорить специально.)

«На столе стояла полная колба». (А какой еще она могла быть?)

«В руке он сжимал выпуклый шар». (А что, бывают «впуклые»?)

«У него было ощущение предчувствия, что ничего хорошего его не ожидает». (Видимо, предчувствия его не обманули!)

* * *

Еще одна ловушка для любителей «говорить и писать красиво» – канцелярит.

Так называют максимально формализованный язык официальных объявлений, отчетов и докладов. Корней Иванович Чуковский изобрел это название, но, конечно, не явление. Оно родилось с первым чиновником, с первым бюрократом, который пытался втиснуть жизнь во всей ее сложности и противоречивости в рамки инструкций и циркуляров. Получалось плохо и смешно.

К сожалению, мы часто слышим канцелярит в повседневной жизни. Например, в вагоне метро, когда нам советуют:

«Уступайте места пассажирам с детьми, инвалидам и людям пожилого возраста».

Место действительно стоит уступить, но только не «людям пожилого возраста», а «пожилым людям».

Или вот такое предостережение:

«Обнаружив безнадзорный предмет, не подходите к нему близко, не включайте вблизи него мобильные телефоны и не подвергайтесь панике».

Как можно «подвергаться панике»? Почему не попросить пассажиров «не паниковать» или (еще лучше) «сохранять спокойствие»?