В погоне за русским языком

Если вы услышите, как о ком-то говорят: «Он совсем отбился от рук. Скоро дойдет до ручки. Ему нужно взять себя в руки», – о чем подумаете? Что человек плохо себя ведет, безобразничает и ему необходимо относиться к себе построже, следить за своим поведением. «Отбился от рук», «взять себя в руки» – выражения образные, но понятные без дополнительных пояснений. А вот что это за ручка, до которой не стоит доходить?

У филологов есть сразу несколько версий происхождения этого фразеологизма. Наиболее распространенная гласит, что ручка была у калачей – пшеничных хлебцов, выпекавшихся в форме замка с дужкой. За нее-то (или за ручку) и держался человек, евший калач. «Дойдя до ручки» – то есть съев все самое вкусное, – он бросал остаток собакам или отдавал нищим. О тех, кто был готов подбирать ручки калачей, говорили: «дошел до ручки», совсем опустился.

Вторая версия также связана с бедностью. Нищие просят подаяния, протягивая руку. Может быть, «дойти до ручки» означало «начать просить милостыню»? Непонятно, правда, почему руку нищего называли так уменьшительно-ласкательно – «ручка».

Возможно также, что речь шла об очень простой работе, не требовавшей никакой квалификации. Например, крутить ручку вертела, на котором над огнем жарится мясо. Или точить камни, поднося их к вертящемуся наждачному кругу: его вращали вручную, работа была монотонной, не требующей никаких умений, но очень вредной, ведь каменная пыль попадала в легкие и вызывала болезни. То есть положение «у ручки» было очень незавидным. Именно такой работой занимался герой рассказа Д. С. Мамина-Сибиряка «Вертел» мальчик Прошка. Именно эта работа в буквальном смысле «доводит его до ручки» и убивает.

Но, может быть, «ручка», до которой не стоит доходить, вообще не имеет ничего общего с руками, а происходит от арабского слова «рукка» – «крайне затруднительное положение». Жители Древней Руси торговали с арабскими купцами, а любое путешествие, любые переговоры и торговые сделки неизбежно связаны со сложными ситуациями. И когда русский купец слышал, как его арабские партнеры начинали часто повторять слово «рукка», он говорил своим товарищам: «Ну все, дошли до ручки!»

Также есть версия, что в этой фразе имеются в виду ручки гроба и «дойти до ручки» означает «дойти до могилы». Но почему тогда «до ручки», а не «до ручек»?

* * *

Напоследок еще один вопрос. В романе Пушкина «Евгений Онегин» соседи-помещики судачат о столичном франте:

Сосед наш неуч; сумасбродит; (…)Он дамам к ручке не подходит…

Что делал не так герой романа?

Думаю, вы знаете ответ: он не целовал дамам руки, что должен был делать каждый воспитанный человек. Очевидно, ему нравилось эпатировать людей. Ведь он был столичным денди, и, значит, эпатаж для него являлся «стилем жизни».

Именно так поступал кумир всех денди британец Бо Браммел. Скажем, однажды в три часа ночи он что было сил постучал в окно дома члена Королевского общества известного ученого Снодграсса и, когда тот выскочил в ночной рубашке на мороз, решив, что в доме пожар, вежливо сказал: «Простите, сэр. Вас зовут Снодграсс? Какое чудное имя, клянусь, в высшей степени чудное. Ну что же, мистер Снодграсс, доброе утро!» А вот еще образчик поведения «изысканного эпатажа». Рассказывали, к примеру, что однажды Браммел пришел на бал и, потанцевав с самой красивой дамой, поинтересовался: «Что это за уродец стоит возле камина?» «Но как же! Вы должны быть с ним знакомы – ведь это хозяин дома», – ответила дама. «Вовсе нет, – беззаботно сказал Браммел, – ведь я явился на бал без приглашения».

Существовали даже правила поведения денди, рассчитанные на то, чтобы производить максимальное впечатление на окружающих, используя минимум средств.

Правило первое – «Nil admirari» («ничему не удивляйся») – призывало сохранять бесстрастие и презрительное безразличие при любых обстоятельствах. «Я неоднократно наблюдал, что отличительной чертой людей, вращающихся в светском обществе, является ледяное, несокрушимое спокойствие, которым проникнуты все их действия и привычки – от самых существенных до самых ничтожных: они спокойно едят, спокойно двигаются, спокойно живут, спокойно переносят утрату своих жен и даже своих денег, тогда как люди низшего круга не могут донести до рта ложку или снести оскорбление, не поднимая при этом неистового шума», – писал еще один из основоположников этой моды Эдвард Бульвер-Литтон.

Правило второе – «Сохраняя бесстрастие, поражай неожиданностью».

Правило третье – «Оставайтесь в свете, пока вы не произвели впечатление; лишь только оно достигнуто, удалитесь».