В полдень на солнечной стороне

Тяжесть металла они ощущали как весомость вложенного в него труда. Беря заготовку, считали себя как бы доверенными воспреемниками всех тех, кто вложил в заготовки долю своего труда и, значит, какую-то частицу своей жизни. И вовсе не потому, что плакаты и газеты призывали к бережливости, к экономии металла, просто они были благоговейно скаредны на каждый излишний расход его.

Они уважали и ценили металл как нечто очеловеченное, как вещество, исполненное тяжести труда, в него вложенного. И новоприбывшие на завод не сразу постигали, почему пожилой, солидный рабочий высшей квалификации, увенчанный орденами, вдруг багровеет до синевы и орет в гневе и ярости на новоприбывшего, который, запоров копеечную заготовку, чтобы не подвергаться сраму, исподтишка забрасывает её под инструментальный шкафчик.

Кадровые рабочие не брезговали копаться в металлоломе для мартенов, как мусорщики. Обнаружив ещё годную шестеренку, втулку, обломок легированной стали, приносили в цех и отдавали ремонтникам, чтобы те по своему усмотрению приспособили найденное.

Они вели давнишний бой с излишними припусками в заготовках. Собирая стружку после обработки детали в бумажный сверток, клали его на весы против обработанной детали, вызывали технолога, конструктора, спрашивали зловеще:

- У вас совесть есть? Вот выписать бы вам всем только полполучки, чтобы почувствовали, если по-другому не доходит.

Обучающимся внушали рыдающими голосами:

- Ты заготовку не грызи, не долби резцом, а стругай её, ну как карандашик ножичком затачивают. Не дери стружку, а снимай её осторожно, не на силу бери, а от души. Чувствуй поверхность, как кожу свою чувствуешь. Металл, он на грубость, на силу не поддается. Он отвечает на мягкое обращение с пониманием.

Хорошие мастера, получив в кладовой режущий инструмент, заново, по-своему его затачивали, доводя углы до той геометрической точности, которая подвластна только лекальщикам.

После тягостных сомнений, подобрав наконец себе сменщика, такой мастер не только привередливо принимал после работы у него станок, но и, задерживаясь после своей смены, искоса, мнительно откуда-нибудь со стороны наблюдал, как сменщик справляется.

Движение скоростников, поддержанное администрацией завода, было вначале холодно встречено самыми опытными мастерами. Зубриков говорил:

- Если с умением - можно, а без умения, на одном энтузиазме, - это только станки раздолбать. Значит, что? Прежде чем на публике обязательство брать, под хлопки ладошками, докажи сначала, что умеешь. Тогда поверю, что можешь. Допускать на скоростную обработку надо после проверки на устойчивое понимание техники. А то за месяц такой рабочий весь сок из себя выжмет. Удивит сверхнормами, а потом сникнет. Станок, допустим, выдержит. А ты при нём выдержишь? Своя пружина не ослабнет? Вызывающий должен соображать: если берём повышенный темп, значит, не как на временную пробежку. На все время себе такую скорость заказываем, как узаконенную норму. А не просто - порыв, не «ура».

И опытные мастера добились, чтобы переходу на скоростные методы обработки предшествовали и сопутствовали курсы повышения квалификации, руководимые практиками.

Это были самые влиятельные люди на заводе. Избранники заводского коллектива не только на почётные места разного рода президиумов, но и на ответственное положение в партийных, общественных и государственных организациях. По существу, это была власть завода, хотя и без персональных кабинетов, без табличек с указанием звания и высокой должности. Потому что должность оставалась при всех обстоятельствах неизменной - рабочий.

29

Если Игнатий Степанович Клочков, создав новую конструкцию и получив одобрение сверху, терзался тревожным беспокойством до тех пор, пока знатоки своего дела не разберутся с рабочими чертежами нового изделия и не проверят, не испытают в металле и не одобрят их, то Алексей Сидорович Глухов, получив сверху категорическую директиву на быстрейшее и сверхсрочное увеличение выпуска той или иной продукции, прежде чем обнародовать столь же категорический приказ об этом уже за своей подписью, строго поодиночке расспрашивал лучших мастеров об их собственных соображениях по этому поводу.

Вооружившись такими высказанными ему соображениями, Глухов выступал на общезаводском совещании самоуверенно, властно, уже не опасаясь того, что его обстреляют разного рода сомнениями и критическими замечаниями. И он мог сам неотразимо критиковать других, опираясь на критические замечания, предварительно высказанные ему в интимных, как будто так, между прочим, возникших беседах с глазу на глаз.

Этот метод упрочения своего авторитета Глухов никому не раскрывал, но постоянно пользовался им. Вслух приписывал благотворные его результаты якобы особым качествам своей личности, себе как руководителю и не прочь был иногда именовать рабочий коллектив массой.