В саду Цветущей хижины (СИ)

Они неспешно бродили по тропе вдоль берега как влюблённые школьники, время от времени перебрасываясь краткими, бессмысленными репликами и смущённо переглядываясь. В воздухе витала атмосфера неловкой взволнованности. Даже всегда озорной и раскованный Сириус не осмеливался разбрасываться своими привычными шуточками, ведь не мог позволить себе так просто испортить этот момент после столь длительного времени томительных ожиданий, догадок и вчерашней волнительной ночи. Только Бакбик время от времени громко и беззаботно покрякивал, энергично притоптывая за ними и прицеливаясь на мелькающих вокруг мелких птиц в поисках обеда.

Спустя некоторое время прогулки их путь вышел на небольшую поляну на берегу. Сириус остановился, обратившись к гиппогрифу.

— Эй, дружище. Готов немного размять крылья?

Бакбик возбуждённо притопнул и каркнул в ответ. Тайком, будто не хотел, чтобы тот его расслышал, Сириус повернулся к Гермионе, любопытствуя:

— Меня всегда интересовало, сколько из того, что я говорю, понимает эта гигантская курица? Всё время забываю спросить у Хагрида.

Бакбик уставился на хозяина огромными стеклянными глазами, явно недоумевая, почему его спутники вдруг остановились. Сириус огорчённо покачал головой под тихие смешки Гермионы.

— Давай, лети развейся вокруг озера. Может, хоть найдёшь себе чего съедобного и мне не придётся сегодня охотиться за тебя… Давай, пошёл.

Сириус небрежно махнул рукой, решительно настроившись на продолжение приятной прогулки со своей девушкой, но застал её снова хихикающей. Ну что с ним на этот раз, подумал он о Бакбике, и увидел, как тот с отстранённым видом закопался передней лапой в земле в поисках съедобных корешков, жучков и червячков, совершенно забыв обо всём вокруг. Быстро терпению Сириуса пришёл конец, и бессмысленные поиски Бакбика тотчас были прерваны резким шлепком по его заднице. Возмущённый таким жестоким обращением, гиппогриф испуганно заржал своим своеобразным куриным голосом и, недовольно подпрыгнув на месте, ринулся ввысь.

— Чудовище… — протянул Блэк на выдохе, подмигнув Гермионе. Он стал возле неё с руками в карманах пальто и привычно принялся наблюдать за плавным полётом животного над зеркальной поверхностью озера.

— Сириус, я всегда хотела спросить у тебя, — прошелестела Гермиона, — почему ты решил оставить его себе? Столько лет уже прошло, с него сняты все обвинения. Ты же мог вернуть его Хагриду.

— Не знаю… — повёл плечами Мародёр. — Мне кажется, я просто привык к нему. Он мне не мешает. Да и когда Гарри нет рядом, мне приятно иметь в доме хоть какую-то живность, кроме докси с боггартами.

— И Хагрид никогда не просил забрать его обратно? — удивилась Гермиона, всё ещё помня о том, насколько великан любил своего бывшего питомца.

— Просил. Но не настаивал, — Бродяга довольно покосился на юную собеседницу. — Бакбик так долго пробыл со мной в бегах, что Хагрид увидел, что мы, как бы… привязались друг к другу, и что я всегда хорошо заботился о нём. К тому же я, в отличие от этого здоровяка, частенько люблю использовать гиппогрифа по назначению, — Сириус подмигнул Гермионе игриво, но она не оценила его энтузиазма и поёжилась. Потому что ничто и никто в этом мире не мог убедить её полюбить полёты на этом странном коне.

Блэк долгое время не сводил с него глаз, даже не моргая. Гермиона поняла, что в этот момент он мысленно улетел куда-то так же высоко и далеко, как гиппогриф, и там ему было комфортно. Она не смела его тревожить, но спустя некоторое время, всё ещё завороженно наблюдая за своим питомцем в небе, каким-то необычайно нездешним голосом он проговорил:

— Мне кажется, что я до сих пор держу его и потому, что с ним связаны одни из моих самых запоминающихся моментов в жизни. Как сейчас помню это необъяснимое чувство первого полёта с ним, — взгляд Сириуса перелетел на Гермиону, — с тобой и Гарри. Я помню успокаивающее шуршание его перьев, свежесть ночного летнего ветра на моей коже и то великолепное и несравнимое ни с чем чувство лёгкости и свободы. В ту ночь я будто вкусил сладкий глоток новой жизни.

Мародёр глубоко, расслабленно вздохнул, видимо упиваясь своими приятными воспоминаниями. Гермиона ещё не успела забыть тот угрюмый, пьяный беспорядок, каким был Сириус несколько лет назад по возвращению в отцовский дом, поэтому сейчас наслаждалась его спокойствием и умиротворённостью, как никогда.

— С ним я также не могу забыть нашу первую с тобой встречу, — тепло протянул Сириус. — Я был так одержим желанием найти Гарри и убить Петтигрю, что сначала не замечал никого вокруг. Но я хорошо запомнил твой взгляд: испуганный, но буквально струящийся жёлчным презрением ко мне и невероятной, впечатляющей для твоих лет решимостью защитить своих близких и остановить меня любой ценой.