В середине века

А на другой день ко мне в лабораторию теплоконтроля, размещавшуюся в обжиговом цехе Большого никелевого завода, пришли два московских эксперта — профессор Александр Альбертович Цейдлер и незнакомый мне невысокий человек в больших для того времени очках, прикрывающих пристальные до резкости глаза.

— Мы вчера были на вашей лекции, — сказал Александр Альбертович. — Знакомьтесь: Илья Ильич Черняев, академик, директор Института общей и неорганической химии Академии наук.

С профессором Цейдлером я был знаком, еще когда был заключенным. Консультант Норильского комбината по производству никеля — он называл его по-старому: никкель, — Цейдлер часто приезжал из Москвы и каждый раз посещал мою лабораторию, интересуясь, произвожу ли я какие-нибудь научные исследования. Научные мои потуги были, естественно, микрозначимы, но пунктуальный Александр Альбертович несколько раз помянул мою фамилию в обширном своем курсе «Металлургия никеля». А о Черняеве я знал лишь то, что он крупный специалист по металлам платиновой группы. В близком будущем он стал известен не только химикам, но и всем ядерщикам. Спустя три года он первым в стране получил металлический плутоний, главную взрывчатку атомной бомбы. Блистательный его путь в науке вскоре был отмечен Сталинскими премиями в 1946, 1949, 1951 и 1952 годах — практически все за достижения в ядерной технологии.

— Мне понравилась ваша лекция, — сказал Черняев. — Вы обладаете способностью популярно излагать довольно сложные явления. Имею к вам особый вопрос. Не можете ли предложить что-либо интересное для начинающегося у нас тура ядерных исследований?

Я рассказал о естественной концентрации дейтерия в испаряющемся на холоде северном снеге. Черняев попросил написать подробную записку об этом явлении. Я составил ее, добавив, что нужно ожидать значительной экономии электроэнергии при производстве тяжелой воды в Заполярье. Записка ушла в Москву. Дальнейшие события не заставили себя долго ждать.

Прежде всего меня вызвал к себе начальник Норильского комбината генерал Александр Алексеевич Панюков. В обширном кабинете сидело человек 10–15: главный инженер Владимир Степанович Зверев, Алексей Борисович Логинов, Александр Романович Белов, незнакомые мне начальники норильских заводов и деятели местного НКВД-МГБ. Почти все — люди, бесконтрольно командовавшие судьбами, жизнью и благополучием, ста тысяч норильчан, заключенных и выбравшихся из-за колючей проволоки на кажущуюся волю, но отнюдь не причисленных к рангу чистопородных граждан. Я привык страшиться этих людей. И, естественно, испытывал смятение, выступая перед ними с техническим докладом.

— До сих пор мы с вами посещали политчасы, — сказал Панюков собравшимся. — Сегодня технический час: нам объяснят, что такое тяжелая вода и для какого дьявола нам нужно ею заниматься.

А спустя короткое время после того «технического часа» в Норильск прилетел сам начальник ГУЛАГа — той его части, которая охватывала лагеря горно-металлургической промышленности, — генерал-майор Петр Андреевич Захаров. И тоже вызвал меня, чтобы поспрошать о производстве тяжелой воды на севере.

После Захарова, уже зимой, снова появился Черняев и сообщил, что в Норильске решено начинать производство тяжелой воды, технология — электролиз воды обычной и что я буду участвовать в налаживании процесса. И в заключение подарил только что переведенную у нас книгу американского ядерщика Г.Д. Смита «Атомная энергия для военных целей» — официальный отчет правительства США о производстве ядерной бомбы.

— В Академии наук нам дали по экземпляру, — сказал Черняев. — Я специально достал для вас, вам она теперь понадобится.

И в скором времени в Норильске началось строительство засекреченного объекта, тут же получившего хлесткое прозвище «шоколадка» (потом название переделали на «макаронку», более соответствующую нашему убогому быту, где шоколад отнюдь не принадлежал к ходячим блюдам). Начальником строительства назначили местного инженера Бориса Михайловича Хлебникова, главным инженером — приехавшего из Москвы довольно серого Виктора Дмитриевича Кузнецова, а меня запланировали в главные инженеры будущего дейтериевого завода — поставив пока наблюдать за соблюдением технологии электролитического процесса. А чтобы получал зарплату и повышенный паек, назначили начальником лаборатории редких и малых металлов.

Все это был, естественно, камуфляж — хотя дейтерий и можно причислить к редким металлам в газообразной или жидкой форме, но самой лаборатории не существовало, ее даже строить не пытались.