Читаем В середине века полностью

В середине века

Мехлису приходилось отрываться от разговоров с посетителями‚ чтобы нести Сталину чай и бублики. Нести он не отказывался, но крики Сталина вызывали недоумение приходящих. Мехлис решил придать внешнюю благообразность своему занятию. Он позвал монтеров, и те устроили ему кнопочную сигнализацию от Сталина. В какой-то день Мехлис сказал:

— Товарищ Сталин, вот тут у вас две кнопки на столе. Нажмете белую, у меня загорится белая лампочка, я принесу вам чаю. А если нажмете красную, загорится красная, и я принесу бублик. Очень прошу вызывать меня сигналами, а не криками.

Сталин кивнул головой.

— Хорошо, хорошо, буду нажимать на твои кнопки. Иди.

Через некоторое время раздался его крик:

— Мехлис, чаю!

Мехлис принес чай и укоризненно заметил:

— Товарищ Сталин, я же вас просил…

Сталин замахал руками.

— Чего ты хочешь? Буду нажимать твои кнопки. Иди.

Еще через сколько-то минут донеслось:

— Мехлис, бублика!

Мехлис не появился. Сталин закричал еще громче:

— Мехлис, ты оглох? Бублика!

Мехлис прервал свой разговор с посетителем и вошел в кабинет с пустыми руками.

— Я же просил бублика, Мехлис.

— Товарищ Сталин, вы обещали мне…

Тогда Сталин в ярости порвал проводку и швырнул кнопки на пол.

— Вот тебе, чтоб ты меня больше не мучил! Сколько мне надо говорить: бублика, Мехлис!

Больше Мехлис не пытался вводить новую технику в свои взаимоотношения со Сталиным.

Сталин и кипарисы

Эту новеллку рассказал мне в 1955 году М.Г. Папава[32], когда мы ехали в автобусе из Переделкина в Москву.

В 1953 году Папава в Крыму, в санатории ЦК, писал сценарий «Скандербега[33]». В санаторий приехал Энвер Ходжа[34], очень интересовавшийся этой работой. Завязался разговор о Сталине, и Ходжа заметил, что в последние годы жизни у Сталина появились симптомы старческого маразма.

— В прошлом году я увидел это ясно, — сказал Ходжа со вздохом. — Было очень, очень неудобно, так нехорошо получилось.

Ходжа приехал к Сталину на Кавказ — не то в Мюссеру, не то на Рицу или Холодную речку — просить каких-то товаров для Албании. Сталин согласился выполнить его просьбу и пригласил погулять в парке. Здесь он взял Ходжу под руку и неожиданно спросил:

— Товарищ Энвер, у вас в Албании кипарисы растут?

— О, конечно, товарищ Сталин. Очень, очень много кипарисов! Любимое дерево албанцев.

Сталин нахмурился.

— Это нехорошо, товарищ Энвер. Кипарис — могильное дерево. Он растет на кладбищах. Кипарис надо истреблять. Мы рубим кипарисы и заменяем их эвкалиптами. Советую, товарищ Энвер, подумать, чтоб и у вас в Албании покончить с этим нехорошим деревом.

— Да, да, конечно! — поспешно сказал Ходжа. — Мы подумаем об этом, товарищ Сталин.

Его прошиб холодный пот. Требование Сталина было неисполнимо. Никто бы не смог убедить албанцев, что надо «покончить» с любимым деревом как с подозрительным. Вместе с тем если Сталин что-либо советовал, то кто-то обязательно наблюдал потом, исполняются ли эти советы.

— Смерть Сталина разрешила наши затруднения, — закончил Энвер Ходжа. — Мы теперь, конечно, оставим кипарисы в покое.

Я много думал об этом рассказе Папавы. История в высокой степени характерна для Сталина. Нужно сказать, что он, кажется, очень любил Ходжу. В их биографии много схожих черт, к тому же они оба из духовного сословия. Кроме того, Сталин ценил тех, кто, приходя к коммунизму, изменял своему классу. Майский[35], Вышинский, Берия, Лозовский[36] — выходцы из других партий. Изменник верно служит своему новому хозяину — возврата назад ему нет, дважды изменить — трудно. А в отношениях к кипарисам ясно выражена неукротимость и страстность сталинской натуры — дерево ненавидеть, как человека! Вообразить дерево врагом и относиться к нему как к врагу! Что же после этого могли ожидать люди?

Я придумал тогда новеллу о человеке, который задыхается от ярости и ночью в бешенстве кусает подушку от того, что где-то в другой стране люди ходят в белых брюках, а он не переносит белых брюк! Добраться бы до этих людей, добраться, сорвать с них с позором проклятые эти штаны — ах, коротки руки, как же они коротки!

Кого любил Сталин

Странно, но в последние годы жизни Сталин благоволил к толстым и рыхлым (но не рохлям) и не очень жаловал худых и высоких. Кто был в его любимцах? Жданов, Щербаков, Маленков, раньше Каганович — народ всё жирный. Энергичные полукастраты-полускопцы — вот его интимное окружение.

Я не хочу намекать на какие-то половые извращения у Сталина — помилуй бог! У него, похоже, и любовниц было изрядно. Но симпатизировал он толстым, тут ничего не поделаешь. Тонкие и высокие проще впадали в немилость, чем толстые и низенькие. Какие-нибудь Зверев[37] и Кафтанов[38] удерживались наверху не мозговыми извилинами, а пудами. Прямо по Юлию Цезарю у Шекспира.