В шоке. Мое путешествие от врача к умирающему пациенту

Несмотря на это, бывали моменты, когда мы волновались не на шутку, и этих моментов оказалось достаточно, чтобы бросить темную тень на тот период времени. Один из его приступов апноэ оказался особенно неподдающимся, и его пришлось вновь подключить к искусственной вентиляции легких, а также дать антибиотики на случай, если ухудшение состояния было вызвано инфекцией. В тот момент я больше всего на свете желала вновь оказаться в роли «больной». Беспомощно наблюдать за тем, как его состояние неумолимо ухудшается, оказалось для меня гораздо тяжелее, чем все, через что я прошла до этого. К своему стыду, я осознала, насколько привилегированное положение тогда занимала, и насколько, должно быть, тяжело было моей семье наблюдать за тем, как я сражаюсь с болезнью и прихожу в себя после операции.

Я смотрела на игрушечного Санта-Клауса, висящего в углу его крохотного инкубатора, и желала, чтобы он стал нашим талисманом, ну или хотя бы так и остался просто елочной игрушкой (чтобы не стал напоминанием о трагедии). Я попыталась представить, как мы вешаем его на елку, разбавляя его важную роль сотнями других теснящихся на ветках украшений. Я недоумевала, почему он оказался точно такого же размера, как тот плюшевый медведь с фотографий нашего мертвого ребенка. Мне казалось, я не вынесу, если мне придется снова покинуть больницу с коробкой ужасных воспоминаний.

Медсестры чувствовали мои опасения, они понимали, как я боюсь, что мы не сможем забрать домой и этого ребенка. Хотя они и не могли меня обнадежить, так как не хотели давать даже намека на ложную надежду, они делились со мной различными историями и закономерностями. «Что-то есть такое в детях, что становится сразу понятно – они намерены остаться. Такие дети с самого начала энергично сражаются за свою жизнь. Мы всегда обращаем на это внимание, и обычно это верный знак, что все будет хорошо. – Они рассказывали про детей, рожденных без этой энергии, в глазах которых не было света, означавшего их намерение остаться в живых: – Те же, кто нас в итоге покидает, они словно никогда здесь и не были. Такое ощущение, что в них по какой-то причине не вспыхнула та искра, которая определяет стремление к жизни».

Я изучала своего сына в свете этой информации. Мне казалось, я вижу в нем много энергии, много излучаемого им света. Он был красным и энергичным и казался крепче, чем мог подразумевать его крошечный размер. Он смог поправиться после осложнения. Более того, его состояние стабильно улучшалось, и его быстро перевели в другую часть отделения интенсивной терапии новорожденных, чтобы он учился самостоятельно есть и набирался сил. На протяжении недель он никак не мог научиться в нужной последовательности сосать, глотать и дышать, что было необходимо для его выживания. Затем, в один прекрасный день, прямо в канун Рождества, он, наконец, разобрался, что к чему. Нам сказали, что мы можем забрать его домой.

Его медсестры провожали нас теплыми объятьями и добрыми пожеланиями.

При выписке одна из медсестер сказала мне: «Я никогда не забуду, как ждала, чтобы ребенок наконец родился. Вы лежали на столе, а доктор снова и снова просил дать ему отсос, потому что тот отсос, что был в операционной, не работал. И тут я слышу, как кто-то спокойным, но решительным голосом говорит: «Не мог бы кто-нибудь уже помочь ему разобраться с отсосом?» Я оглянулась по сторонам, чтобы понять, кто это сказал, и это оказались вы! А затем, ближе к концу операции, вы просто спокойно сказали: «Знаете, а я ведь чувствую ваши стежки». И я помню, как подумала: Господи, если эта женщина способна сохранять спокойствие в этой ситуации, то она справится со всеми трудностями материнства!»

Медсестра оперировавшего меня хирурга была его основной медсестрой, то есть, будучи на работе, она была всегда приписана к нему. Подобный подход позволял сформироваться отношениям. В тот момент, когда мы покидали больницу, я по-настоящему чувствовала, что мы разделили между собой роль матери. Она сделала столько всего, чтобы о нем позаботиться.

Любопытно, что хотя у нас и были месяцы на подготовку, прежде чем нам позволили забрать его домой, мы не торопились все подготавливать. Мы стали несколько суеверными после того, как нам пришлось возвращать мебель, заказанную для первого ребенка, так что не спешили подготавливать детскую. У нас были друзья, которые понимали нашу непростую ситуацию, и они утешали нас рассказами про то, как они сами совершенно не подготовились, когда принесли домой своего ребенка.