В тайниках памяти

Что привлекало меня в Мосане, казавшейся такой бесстыдной, дерзкой, азартной, надменной, – ведь мне все эти качества были совершенно чужды? Часто человека тянет к кому-то, кого можно назвать его полной противоположностью. Нет, в Мосане меня интересовало не то, что видели все и каждый, а то, что, как я думал, было скрыто за этой видимостью. Возможно, я влюбился в плод своего воображения. Но разве такое не случается сплошь и рядом? Создаешь образ человека, влюбляешься, а потом узнаешь, какой он на самом деле. Дальше происходит вот что: либо человек соответствует созданному тобой образу – и это повод любить его еще сильнее, либо нет – и тогда любовь разгорается от эффекта неожиданности, принимает брошенный ей вызов.

Я любил Мосану. Но не я один любил ее. Мне пришлось два или три года быть терпеливым, доказывать, что я люблю, обольщать ее, методично и безжалостно устранять соперников. К 1908 году у Мосаны осталось только два верных поклонника: мой брат и я. Оттого что Мосана вначале была к нему равнодушна, он с удвоенной силой старался ее соблазнить. Это был завоеватель: он жаждал покорить именно ту территорию, которая ему сопротивлялась.

У меня были два преимущества: время и место. Когда Асан Кумах уезжал в город, Мосана оставалась в деревне и я мог обхаживать ее сколько угодно. Главным моим оружием было терпение. Я не пытался произвести на нее впечатление, увлечь красочными иллюзиями. Представал перед ней таким, каким был: скромным, без амбиций, без каких-либо иных богатств, кроме душевных метаний, привычки замыкаться в молчании и сомнений, но также и некоторых нравственных достоинств – своей привязанности к родной земле, своей простодушной честности. Я не обладал ни талантами, ни умом брата. Но, как мне казалось, обладал чем-то, чего не было у него и что могло иметь ценность в жизни человека. Когда Асан возвращался в деревню, он окружал Мосану вниманием как только мог: осыпал ее подарками, рассказывал чудесные истории о жизни большого города, учил ее читать и считать на языке своих новых хозяев – белых. Мосана стала еще одним полем битвы двух миров, которые мы олицетворяли и которые были противоположны во всем.

В двадцать два года я ослеп. Это случилось на рыбалке. В тот день я был один на рукаве реки, куда большинство рыбаков боялись ходить по очень простой причине: именно там некогда жил крокодил, убивший Вали, моего отца. Легенда об этом чудовище не забылась с его смертью. Говорили, будто у него остались детеныши, будто несколько рыбаков видели их. А еще говорили, что крокодил на самом деле был духом этих вод и что его нельзя уничтожить, даже убив. Женщины, которые ходили стирать белье на причал, будто бы слышали его устрашающий рев. Но все это не получило подтверждения. Возможно, какой-то крокодил и жил там, но не думаю, чтобы он имел отношение к тому чудовищу, которое дядя Нгор раскромсал и выпотрошил в нашем присутствии. Я подумал (и до сих пор думаю), что это были панголы, духи воды. Я был привязан к нашим традициям. Я был рыбак. А каждый рыбак в здешних местах знает, что в воде порой видишь сверхъестественные вещи.

Итак, я был на реке, на водах, с которыми было связано столько легенд и столько воспоминаний. Я собирался закинуть сеть, когда почувствовал, как мою лодку толкнуло что-то большое. Толчок был такой сильный и внезапный, что я потерял равновесие и упал в воду. Возникло ощущение, будто какая-то невидимая сила утягивает меня в глубину. Вокруг не было заметно никаких крупных предметов, вода была мутной от ила, но через несколько секунд я убедился, что в воде нет никого, кроме меня и неодолимой силы, которая тащит меня на дно.

Я понял. Это случится сегодня. Я вспомнил дядю Нгора и его слова, сказанные, когда мне было десять или одиннадцать лет и он учил меня рыбачить.

– Рано или поздно река подвергает испытанию тех, кто к ней приходит. Когда она будет испытывать тебя, Усейну Кумах, ты подумаешь, что тебе конец, испугаешься, начнешь барахтаться, но помни: в этот момент вода словно болото – от каждого резкого движения тебя затягивает все глубже, так что бороться не надо.

– А что будет, если я начну бороться, дядя Нгор?

– Вода решит, что ты ее недостоин, и убьет тебя.

Поэтому я не стал бороться и отдал себя во власть воды. Закрыл глаза и задремал. Мне приснился длинный сон, в котором я увидел сначала моего дядю, затем чудовище с телом человека и головой крокодила, свою мать, Асана. С кем-то из них я разговаривал; с другими только обменялся взглядами или улыбкой либо поделился какой-то мыслью. Но я не могу вспомнить, о чем мы тогда говорили, хотя знаю, что это было что-то очень важное. В этом сне, приснившемся на речных глубинах, присутствовала и Мосана – она явилась словно божественное видение. Она была обнажена, и я долго смотрел на нее, мечтая превратиться в воду, чтобы ласкать ее тело и проникать в самое сокровенное.