В тишине твоих шагов

В её глазах были слезы благодарности. Трясущимися ру-

ками она погладила его по плечу.

— Простите, я так и не дошел до буфета, — он указал

рукой в мою сторону, — встретил Сашу.

—  Так сходите вместе, — бесцветными губами прошеп-

тала мама, подталкивая меня к Донских.

— Мам, я останусь, — хриплым голосом произнесла я,

безвольно опустив плечи.

— К Сене всё равно еще не пускают! — запротестовала

родительница. — Иди!

—  Когда человек выходит из комы, ему дают определен-

ное время, чтобы отдохнуть. Арсением сейчас занимаются

врачи, — объяснил мне Донских, перекладывая папку из

одной руки в другую. — Пойдем, принесем твоей маме что-

нибудь перекусить, она не ела со вчерашнего дня.

—  Они сказали, что первым пустят Сережу, — из глаз ма-

мы брызнули слезы, — ему полагается поговорить с Арсением.

—  Не переживайте, — он обнял её за плечи, — я задам

ему всего пару вопросов. Это не займет много времени.

Сейчас самое главное, что ваш сын очнулся, и впереди у вас

целая жизнь, еще наговоритесь и навидаетесь.

Мама достала платок, промокнула слезы и высморкалась.

Мне стало жутко не по себе. Как я могла упустить тот

момент, когда следователь Донских успел втереться ей в до-

верие? Мотаясь по городу в поисках ответов, я совсем за-

была о слабом здоровье своей матери, проводящей бессон-

ные ночи у постели сына. Нужно было следить за её

самочувствием, находиться рядом, помогать.

— Спасибо, Сереженька, — всхлипнула мама, убирая

платок в карман.

— Ступайте, вам нужно присесть, — Сергей заботливо

направил ее обратно к двери, — вы очень слабы. Мы с Са-

шей сейчас вернемся.

—  Я лучше останусь, — предложила я,  — и мне нужно

поговорить с врачами.

— Нет, иди, — запротестовала мама, наградив меня

строгим взглядом.

— Пошли, — Донских взял меня под руку и потянул за

собой по коридору. — Я уже поговорил с врачами и всё

устроил. Нас позовут. Не переживай. Давай проветримся.

238

Неохотно перебирая ногами, я глянула через плечо. Ма-

ма стояла в дверях, сложив руки на груди, и довольно улы-

балась.

Он отнес ей обед и вернулся к скамейке под высоким де-

ревом, где оставил меня. Больничный дворик был заполнен

людьми и солнечным светом. Старый дуб давал немного

прохладной тени, чтобы мы могли чувствовать себя ком-

фортно, спрятавшись под его листвой.

Сняв через голову ремешок, я освободилась от сумки

и положила ее перед собой. Старая скамеечка без спинки

была обшарпанной и неуютной, но приняла меня как род-

ную, не отвлекая от мыслей обо всем произошедшем за

эти несколько дней. Оседлав ее как коня, я смотрела вдаль

и старалась не забывать, как нужно дышать, чтобы про-

должать жить. Мне было страшно, что однажды я про-

снусь и не вспомню Его черты. Забуду, как выглядят его

лучистые глаза, приветливая улыбка, ямочка на левой ще-

ке. Они просто растворятся в моем сознании и исчезнут

навсегда.

Донских бросил свою папку, пакет с пирожками и осед-

лал скамейку, оказавшись лицом к лицу со мной. Рукава

его пуловера были закатаны до локтя, в каждой руке белело

по пластиковому стаканчику с кофе. Один из них он про-

тянул мне. Было так больно смотреть в его глаза, хотя я из-

начально старалась быть с ним честной.

—  Зачем ты соврал, что я твоя девушка? — с сожалени-

ем спросила я, принимая кофе из его рук.

— А я соврал? — рассмеялся он, приближая свои губы

к моим.

Нас разделяло сантиметров тридцать. В моей памяти

сразу всплыли подробности нашей прошлой встречи. По те-

лу расплылся уже знакомый тягучий жар. При желании этот

мужчина мог обладать любой женщиной, которую пожела-

ет. Даже мной. Если бы я не встретила Тимофеева.

—  Мы, кажется, обсуждали с тобой этот вопрос.

—  Какой? — прикидываясь дураком, спросил Донских.

—  Хороший секс — еще не повод заводить серьезные от-

ношения.

—  Ты хотела сказать, «отличный» секс?

239

—  Отличный, — не смущаясь, подтвердила я. — Но за-

чем ты сказал, что я твоя девушка, если это не так?

—  А кто мы тогда друг другу?  — Он поставил кофе и до-

стал пачку сигарет. — Я закурю?

— Кури, — я безразлично уставилась в сторону обшар-

панных больничных окон.

—  Я хотел приколоться, — усмехнулся Сергей, прикусывая

сигарету зубами, — но не знал, что это может тебя огорчить.

Я повернулась к нему. Он нащупал в кармане брюк за-

жигалку, достал и, прикурив сигарету, глубоко затянулся.

Табачное облачко покинуло его ноздри и смешалось с ды-

мом, выпущенным изо рта.

Донских прятал свои эмоции, и лишь играющие желваки

на его невозмутимом лице выдавали бессильную злость, ду-

шившую его мужское естество. Невозможно было оторвать

глаз: он даже курил нестерпимо сексуально. Запах дыма,

смешиваясь с его парфюмом, обволакивал, словно осыпая

ласками, мою шею, губы, волосы.

—  Но почему нужно было это говорить перед Тимофее-

вым? — возмутилась я, поставив кофе на скамью.

— Ой, извини, — он выпустил пару колечек вкусного

дыма, — я же не знал, что ты с ним спишь!

—  Не сплю, — покраснела я.

—  Это прекрасно, а то я уже решил, что ты используешь

меня как запасной аэродром, пока нюхаешь с ним цветоч-

ки на ромашковом поле. Или так и есть? Я для тебя запас-

ной вариант?

— Нет.

—  Не забудь предупредить меня, когда у вас закончится