В тишине твоих шагов

радостно подмигнул и, схватив за руку, притянул к себе. От

его прикосновения мои конечности словно оледенели. —

Знакомься! Это моя девушка Александра.

Тимофеев заморгал и изменился в лице. Его взгляд по-

темнел.

—  Или вы уже знакомы? — оживленно поинтересовался

Донских, удерживая меня за талию.

21

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица.

В такие ситуации мне еще не приходилось попадать. Не-

вероятно гадкое чувство. Стоило Донских произнести эту

фразу, как в моем мозгу оцепенели абсолютно все извили-

ны. Казалось, я слышала только один звук, грандиозный

и сокрушительный: как рушатся мои надежды.

С отвисшей челюстью я повернула голову направо, желая

продырявить взглядом обнаглевшего Донских. Его рука

продолжала крепко прижимать меня к себе.

Мимо нас быстрым шагом прошли санитары с пустой ка-

талкой. Пришлось немного отойти в сторону, чтобы пропу-

стить их в отделение. Воспользовавшись моментом, я высво-

бодилась из объятий Сергея и сделала несмелый шаг влево.

Оказавшись меж двух мужчин, мне не пришло в голову

ничего лучше, чем опустить глаза и буравить ими пол. Как

же поступить? И стоит ли отнекиваться? Хотелось закри-

чать, что это всё неправда. Но мексиканских страстей с со-

плями до пола я страшилась больше, чем немых сцен.

Оправдываться глупо, это равнозначно признанию своего

поражения.

235

Состояние подходило к точке истерики. Не в силах пошеве-

литься, я едва заметно покачала головой из стороны в сторону.

— Знакомы, — ледяным голосом отчеканил Лёша. —

Только Саша забыла упомянуть, что встречается с тобой.

Он замолчал и нервно усмехнулся.

Я медленно подняла на него глаза, пытаясь вложить

в свой взгляд всё сожаление и раскаяние. Лицо Тимофеева

на удивление было непроницаемым, поза расслабленной,

уголки губ подняты в легкой добродушной улыбке. В его

глазах я не увидела злости. В них были боль и любовь.

И разочарование.

У меня пересохло в горле.

— Мне уже пора бежать, — Тимофеев, пытаясь сглот-

нуть слюну, бросил спешный взгляд на часы и прокашлял-

ся. — Иначе я опоздаю. Приятно было повидаться!

Он протянул Донских руку.

Улыбаясь, Сергей крепко пожал её и вновь похлопал сы-

щика по плечу:

—  У тебя номер тот же?

— Да, — заверил Тимофеев, несколько раз беспокойно

кивнув в подтверждение.

— Тогда я позвоню, — Донских внезапно осекся. Со-

стряпав виноватое лицо, он добавил: — Напишу!

—  Хорошо, — согласился Тимофеев. В тишине больницы

его голос звучал почти оглушительно. Глядя куда-то в пол,

мне под ноги, он проронил: — Пока, Саша.

Эти слова звучали как выстрел. Стало мучительно боль-

но. В ответ я смогла лишь выдохнуть.

Грудь разрывало от нестерпимых страданий.

Ему было невыносимо дальше находиться в моем обще-

стве. Тимофеев развернулся и быстрым шагом направился

прочь по коридору. Мне хотелось кинуться за ним, догнать,

прижать к себе, всё объяснить и молить о прощении. Но ру-

ки и ноги оставались недвижимы. Я почувствовала, как не-

меют кончики пальцев. Его силуэт продолжал удаляться

в полной тишине.

Стало темно и тихо. Меня ровно лишили слуха.

Все посторонние звуки и шумы перестали существовать.

Стены стали выше, пространство сужалось. Задыхаясь в па-

ническом припадке, я пыталась разглядеть хотя бы его очер-

236

тания. Но коридор был уже пуст. В полнейшем безмолвии

до меня доносились лишь звуки его удаляющихся шагов.

Шаг. Шаг. Еще шаг.

Он уходил. И в этом не было ничьей вины, кроме моей.

Вдруг до меня донесся оглушительный звук железа — за-

хлопнулись двери. Потом еще одни. И я оказалась в мерт-

вом безмолвии тишины, совсем одна, запертая в тюрьме

своих переживаний. И лишь звук моего дыхания напоми-

нал, что тело живо.

Как пережила я это?

Он попрощался, не глядя в мои глаза. Не хотел видеть мо-

их губ, слышать от них ответа. Видеть, как они опять солгут.

—  Что с тобой? — голос Донских заставил меня вздрог-

нуть.

Его глаза хитро улыбались. И это не было вопросом. Он

всё про меня знал, может, даже следил за нами. И у него всё

было под контролем.

Донских прекрасно знал, что делает, когда произносил те

слова. Это был его ход в борьбе с соперником. И я не могла

обижаться, потому не знала, сказал ли он правду или сол-

гал. Так бывает, когда пытаешься морочить кому-то голову.

Сам попадаешь в расставленные тобой сети.

Я так и не смогла ответить ему ничего, просто стояла

и смотрела, не в силах пошевелиться. Сергей вглядывался

в мои глаза с добродушной улыбкой, полной отеческой неж-

ности. Ему хотелось пожалеть меня, но он не решался сде-

лать шаг.

— Сережа, ты разве еще не ушел? — воскликнула моя

мама, вдруг выбежавшая из дверей отделения. Её поседев-

шие волосы нуждались в расческе, под глазами темнели кру-

ги от усталости и недосыпа. Заметив меня, она радостно

всплеснула руками. — Доченька, ты пришла! Слава Богу!

Сережа, значит. И когда они успели перейти в фазу не-

формального общения?

Я лишь усмехнулась про себя, закусив губу, чтобы не

разреветься. Мама заключила меня в объятия.

—  Людмила Федоровна, — строго сказал Донских, — вы

уже приняли успокоительное, которое оставил врач?

— Да, Сереженька, — поблагодарила она его, отпустив

мои плечи, — спасибо тебе, мне и вправду стало лучше.

237