В тишине твоих шагов

халат в гардеробе, он бросил его на стойку.

—  Простите, — улыбнулась я, оправдываясь перед слу-

жащей,  — не знаю, чего он так вскипел.

Донских нашарил в кармане ключи и быстрым шагом

поспешил к стоянке.

—  Ты слышал, что нормальные люди не ездят в брюках

на мотоцикле? — осведомилась я, оглядывая спортивную

«Yamaha» красного цвета.

—  Машина не завелась с утра, — буркнул он, — что я мог

поделать. Не на автобусе же ехать.

—  И то верно.

—  Садись, — приказал он.

—  Мне что, без шлема ехать?

—  Можешь идти пешком.

—  Пардоньте, — я запрыгнула на мотоцикл и обхватила

Донских за талию. — Согласна и так. Только не ворчи!

«Yamaha» сорвалась с места, едва не задрав нос, и пом-

чалась по дороге.

—  Похоже, кто-то взбешен, — заметила я, но мои слова

растворились в потоках встречного воздуха.

22

Каждому человеку жизненно необходимо чувствовать се-

бя нужным. По этой причине пожилые люди заводят жив-

ность в количествах, трудно поддающихся исчислению, а мо-

лодые женщины с удовольствием и полностью отдаются

воспитанию потомства. Подопечные без тебя никуда, и не-

когда думать, что ты, возможно, никому больше и не нужен.

Даже сильным, независимым людям приятно держать

в голове мысль о том, что где-то, пусть на самом краю зем-

ли, есть человек, который помнит о тебе, любит и ждет. Эта

мысль согревает душу.

249

Была у нас в школе девочка. Её звали Танька. Обыкно-

венная девчонка, не лучше и не хуже других. Серенькая

внешность, тусклые волосы в хвостик, поношенная курточка

и затасканные джинсы невнятной длины. Больше никаких

особых примет. Фигура её тоже была ничем ни примеча-

тельна: ни спереди, ни сзади её Бог не наградил, но жить

как-то надо. Она и жила. Скромно, тихо: школа, дом,

книжки. О мальчишках и думать не смела. Рядом всегда

находились девчонки посимпатичнее.

Мальчики-сверстники тоже дураками не были, выбирать

умели. Между средненькой девочкой и хорошенькой всегда

выбирали вторую. Но Танька не расстраивалась, ведь мама

ей обещала, что скоро придет время, и она расцветет. Но

время шло, а она не цвела. Ну, никак. И фигура не станови-

лась лучше, и росту не прибавлялось, и как потом оказалось,

в уме не приросло. И самое бы время заняться самосовер-

шенствованием, учебой и карьерой — аспектами, которые

очень удаются таким девочкам, ведь их никто не отвлекает

свиданиями и поцелуйчиками. Но однажды дорогу Таньке

перебежала какая-то шальная кошка. Или бешеная.

В тот вечер, на выпускном, мы не могли оторвать от нее

глаз. Это был ее звездный час. Дело не в платье и даже не

в косметике, нет. Она выглядела не лучше обычного, но её

тогда заметили все.

Переминаясь с ноги на ногу в темпе медленного танца,

прямо посередине танцпола, она целовалась взасос с самым

красивым мальчиком школы. Он обвивал своими щупаль-

цами Танькину спину и настойчиво мял её зад, словно аппе-

титную французскую булку. Помню, я стояла тогда и оша-

рашенно думала, сожрет он её или просто хорошенько

обслюнявит. Это было так не по-детски, не по-школьному.

Зрелище притягивало своей развратностью и открытостью,

ведь никто прежде не отваживался вот так на людях зая-

вить, что он взрослый. А Танька смогла.

Они удалились очень быстро, а вернулись через час

счастливые и растрепанные. Паренек заправил мятую ру-

башку в брюки и присоединился к другой женской компа-

нии, но Таньку это почему-то ничуть не расстроило. Нао-

борот, на ее лице сияла улыбка: одурелая, гордая, она теперь

смотрела на нас по-другому. Сверху вниз. И мы в свою оче-

250

редь тоже ощущали, что между нами теперь целая пропасть.

Мы оставались школьниками, она же отныне принадлежала

другому, взрослому миру. И нам было интересно, почему

же она так самодовольно улыбается, что же она такого зна-

ет, до чего мы не доросли.

А Танька просто танцевала. Залихватски топая ногами

и потея, она, подобно стриптизерше, играла талией, остерве-

нело крутила шеей, бросая свои растрепанные волосы в толпу.

И мы, в своих бальных платьицах и наглаженных костюмчи-

ках, словно нежные нераспустившиеся бутоны, наблюдали за

ней с живым интересом. И Танька совсем не считала, что ею

воспользовались. Это она. Она в первый раз в жизни исполь-

зовала кого-то в собственных интересах. И ей было плевать,

как посмотрят на неё окружающие. Татьяна ощутила обжига-

ющий и пьянящий вкус востребованности у мужчин.

А потом мужчины стали сменяться так быстро, что мы не

успевали их считать. Вчерашние школьники, пэтэушники,

студенты старших курсов и даже кое-кто из преподавателей.

Да, она была легкодоступной, но на это клевали все. Парням

не нужно было тратиться на кафе, кино и цветы, а первый

сексуальный опыт жаждал получить и страшненький рыжий

юнец, и даже самый очкастый ботаник. И они его получали.

Но Танька получала больше. И я это видела по её глазам.

Ей не нужно было краситься, носить каблуки и что-то пред-

ставлять из себя в жизни, чтобы получить мужское внимание.

Ей нужно было просто быть собой. Никто и никогда не дарил

ей в жизни столько улыбок и комплиментов, никто прежде не

проявлял столько интереса к её персоне, как после этого вече-

ра, когда она вдруг сделала шаг и вылезла из своей скорлупы.