В заповедной глуши

Нельзя сказать, что тут царил какой-то особый энтузиазм, как в старом советском кино, где арийского вида колхозники и колхозницы играючи перевыполняют нормы и сворачивают горы лёгким нажимом плеча, не забывая распевать песни. Дело в том, что работа крестьянина — чудовищно трудная вещь, такое понятие, как "рабочий день" встречается горьким смехом, а слова "битва за урожай" в белорусских условиях зоны рискованного земледелия[47] вовсе не имеют ироничного смысла: день потерял — урожай тоже можешь потерять. А государственная поддержка вовсе не означает, что кто-то станет кормить бездельника и лентяя. Увольте… Поэтому вкалывали гирловцы от мала до велика не за страх, а за совесть — так, что к концу рабочей смены засыпали за столами. Валька и Витьку, собственно, никто не заставлял так же работать, но в обоих в полный голос заговорил чёртов славянский коллективизм: все в овраг, и я за всеми! Да и местные ребята пояснили: за полубесплатную жизнь — путёвки, школу, развлечения и многое другое, за что в России приходилось платить из своего кармана (кармана родителей) наличными и что поэтому становилось недоступным для большинства — тут в принципе тоже надо платить. Но честно — не украденными или наспекулированными деньгами, а трудом. Как потопаешь — так и полопаешь.

Неудивительно было, что в больших русских городах в таджикско-молдавско-украинской массе работяг, жаждущих найма, нет белорусов. Они и у себя дома неплохо могут жить. Если пашут.

Хотя первоначально прямо руки отвязывались даже у Вальки. Казалось, что работе просто не будет конца, а цель у неё только одна: угробить работников. И ведь это ещё не всё — "всё" будет только хорошо если к концу сентября.

Поэтому ничего удивительного в том, что двое мальчишек ночевали на старом сеновале, в общем-то не было. Где их застала команда "отбой", переданная по рации, там и залегли.

— Ждрать охота, блин, — послышался голос Витьки. Валька обернулся, махнул рукой:

— Bonjour[48]

, — отозвался Валька. Витька, зевнув и почесав чёрное от загара плечо, задумчиво произнёс:

— Подозреваю, чтобы ты меня обложил, хотя и не знаю, как. Плохо не учить иностранных языков… Хотя… — и он, кривляясь на рэперский манер, проорал: — Хэй, Семёновна-перегнутая-по-всему-видать-е…тая, йо! Круто я?

— Слов нет, — согласился Валька. — Йо, в натуре. Всю ночь учил, аж запыхался, видно… Иди хоть умойся, а я пока оденусь и консервы открою…