В заповедной глуши

— Ну ни фига себе… — пробормотал Витька, рассматривая не очень ровный строй, в котором было не меньше трёхсот человек лет от 15 и до 50–60. Стояли довольно безалаберно, обмундированные в разномастные камуфляжи, с такими же разными рюкзаками (или даже вещмешками), кто в ботинках, кто в сапогах, кто в кроссовках. Разными были и разгрузки — от армейских и охотничьих до самодельных. Объединяли всех во-первых фуражки — небольшие, не чудовищные "аэродромы" россиянских военных — а во-вторых нарукавные нашивки на правом рукаве. Подобную мальчишки видели на лобовом стекле джипа Михала Святославича. Фуражки украшали кокарды — крест в ромбе и круге, окружённом языками пламени.

Одинаковым было и вооружение ополченцев: у каждого — самозарядный карабин "сайга" с оптикой, большой револьвер "удар", финский нож и топорик.

— Не очень шикарное оружие, — слегка разочарованно сказал Витька. Михал Святославич покосился на него иронично:

— Ты думаешь?.. Ладно. Пошли. Держаться рядом со мной — вы мои порученцы.

— Мы его кто? — шепнул Витька, выпрыгивая из "лендровера" следом за другом.

— Адьютанты, — ответил Валька негромко. Всё в нём пело. — Вить, ты понимаешь… что это? Это же

то самое!!!

— Ага, — ответил Витька тоже восторженно.

Михал Святославич изменившимся — пружинистым, чеканным, каким-то

звонким — шагом подошёл и встал перед подтянувшимся и примолкшим строем. Вокруг, кстати, собралось почти всё население. Витька поискал глазами Альку… и вдруг сообразил, что она стоит в строю! Да-да, на левом фланге! Дать этому даже мысленную оценку Витька не успел — председатель колхоза, выйдя из строя, ловко вскинул руку к козырьку и отчеканил, замерев перед Михалом Святославичем навытяжку:

— Товарищ командир дружины! Пятая дружина Имперской пехоты имени Петра Машерова[49] для начала смотра перед манёврами построена! Рапортовал начальник полевого штаба дружины сотник Ряга! Рапорт сдан!

— Рапорт принят, вольно, — кивнул Михал Святославич. Председатель, повернувшись с отличной выправкой, крикнул:

— Воль-на-а!..

…- А почему имперская? — поинтересовался Валька. — Мне не кажется, что Беларусь претендует на роль империи… Что вообще может претендовать.