В заповедной глуши

— Гать, — коротко пояснил Михал. Подумал и продолжал: — Я её подновляю с мужичками. А вообще тут топь.

Мальчишки примолкли. Очевидно, прикидывали, какая тут глубина. Я искренне наслаждался происходящим: побывать в Пуще было моей давней мечтой, как у какого-нибудь имбецила из буржуинов — в Куршавеле.

В какой-то момент зелёная глушь стала просто-напросто окончательной, совершенно непроходимой — а через секунду "лендровер" выскочил на просеку почти совсем рядом с домом…

…Кордон Свясьцы почти не отгораживался от леса, окружавшего его со всех сторон — только лёг кий плетень с воротами охватывал со всех сторон большой полутораэтажный дом. Полутораэтажный — потому что высокий чердак немногим уступал настоящему этажу. По верхнему венцу дом опоясывала двухрядная резьба — витая, в славянском стиле, похожая на застывший солнечный свет. Выпуклые гладкие наличники венчала другая резьба

И на коньке крыши поднималась тоже резная фигура. Из-за этого дом чем-то напоминал изящную резную шкатулку. Ни проводов, ни кабелей к дому не вело — я видел, что мальчишки рассматривают жилище слегка ошарашено.

— Приехали, — Ельжевский небрежно тормознул. — Выгружаемся. Только осторожней, парни, — окликнул он мальчишек, — там Белок мой около крыльца, он вообще не трогает, но во двор без меня лучше не входить.

Мальчишки вылезли слегка неуверенно. Я, выбираясь, подмигнул им: сперва одним глазом, потом другим, потом сразу обеими. А из ворот, небрежно отвалив их в сторону, вышел Белок.

Пёс заслужил это имя — совершенно точно. Он был белым. Как сгущенное молоко. Ещё он был лохматым… нет, не лохматым — просто коротая шерсть даже на глаз была настолько густой, что возникало ощущение невероятной мощи этого зверя. Хотя — если даже его постричь наголо, это ощущение не пропало бы. Пёс весил килограмм семьдесят и в холке имел сантиметров восемьдесят, не меньше. Я застыл в уважительном трансе. Витька попятился к машине. Ельжевский приветственно махнул рукой. А Валька…

— Ух, какой! — экстатически выдохнул Валька. И пошёл навстречу псу.

Белый сел на хвост и озадаченно склонил голову на плечо. Он ничего не понимал.

— Пся крев… — выдохнул потрясённо Ельжевский. — Вот это да…

Мальчишка совершенно спокойно опустился на колено рядом со слегка даже подавшимся назад псом. Протянул руку. Я почувствовал, что рука сама собой нащупала пистолет — достаточно псу сделать короткое движение…

— Тебя зовут Белок? — послышался восторженный голос Вальки. — Какой ты красивый… какой хороший…

Тонкие по сравнению с общей мощью пса мальчишеские пальцы перебирали шерсть, потом потрепали уши, погладили мокрый чёрный нос… Пёс, с лёгкой растерянностью косясь на хозяина, принимал эти ласки. Мы молчали.