Вальс одиноких

Антон (блаженно затягивается). О, как приятно… Как будто меня отпустила тяжесть, мне стало легко, я даже могу полетать… (Тихо смеется.)

Мэрилин. Что он сказал?..

Джонатан. Он говорит: он молодой, он красивый, он сильный, как бык. Если его отпустить на лужайку — он там будет кушать траву и кричать, как ему хорошо.

Мэрилин. Он сказал, что ему хорошо?..

Джонатан. Он говорит, что ты тоже молодая, сильная, красивая. И что тебя тоже надо пустить на лужайку.

Мэрилин (смеется). Хорошо, Джонатан, скажи ему — я согласна…

Джонатан. Раньше подумай хорошенько.

Мэрилин. О чем? Да разве поможет?..

Джонатан. Все равно подумай. (Антону.) И ты тоже думай, как следует.

Антон

. О чем?

Джонатан (прикладывается к фляге). Так, вообще… Надо думать. На всякий случай… Мм… (Удобно сползает в кресле, посасывает сигарету.)

И Антон, удобно устроившись, блаженно дымит. Молчат. Она улыбается мужчинам. Встает, приносит из бара бутылку виски, бокалы; опускается в кресло. Курят, молчат. Мэрилин и Антон улыбаются друг другу. Джонатан внимательно наблюдает за ними.

Джонатан. Так, значит, Мэрилин, ты сказала — да?

Мэрилин. Что?..

Джонатан. Ты будешь жениться на нем или не будешь?

Мэрилин (было пугается; впрочем, успокаивается, заметив, что Антон не понял). Ну, так сразу жениться… Надо хотя бы немного узнать друг друга… Все-таки мы не молоды — так сразу… Мне кажется, он не злой. Я права?

Джонатан. Он — добрый.

Мэрилин. Вот видишь. А как я почувствовала…

Джонатан.

Мы были детьми, он яблоко делил, или хлеб, или колбасу — большой кусок всегда отдавал мне.

Мэрилин (одобряюще улыбается Антону). Очень красиво…

Джонатан. Он вообще такой: для друга надо — последние штаны снимет и отдаст.

Мэрилин. А сам в чем ходить будет?

Джонатан. В чем мама рожает — в чем!.. (Вдруг, смеется.) Ты знаешь, в чем мама рожает? Нет, не знаешь?.. (Смеется.)

Мэрилин (смущенно улыбается, поглядывает на Антона). Армейские шутки…

Джонатан. А что, без штанов — ведь удобно!.. (Хохочет.) Я правильно говорю — а! А!..

Антон (улыбается). Что говоришь?..

Джонатан. Я хочу знать, вот скажи: ты самые последние штаны можешь отдать?

Антон.

Кому?

Джонатан. Ей!

Антон (смущенно улыбается). А зачем ей мои штаны?..

Джонатан. Неважно, ей нужно, отдашь? Я сказал, что отдашь. Что, я неправильно сказал? Не отдашь?

Антон. Ну, собственно, если очень нужно… Там, в сумке, пожалуй… А когда ей надо?..

Джонатан. Прямо сейчас. Она хочет прямо сейчас. Прямо не может терпеть, как хочет: прямо сейчас!

Антон. Но штаны у меня, ты скажи ей — если по правде — дрянь…

Джонатан. Ох, ты упрямый, да черт с ними, со штанами! Я ей сказал, что ты добрый! Я ей сказал, что ты, если надо, для друга ничего не пожалеешь!

Антон (вправду растерян). Но я… Я не знаю… Зачем эти жертвы?..

Джонатан. Фу, ты!.. Мэрилин, он очень добрый. Он хочет отдать штаны — немножко стесняется.

Мэрилин (с любопытством глядит на Антона). А, я как раз собиралась пойти, приготовить нам кофе… Я скоро… (Плавно удаляется.)

Антон. Ты пошутил? Что ли, серьезно?.. Да нет, старина, ты, правда, смеешься надо мной?..

Джонатан достает флягу — кажется, опустела. Невозмутимо наполняет огромный бокал виски — залпом выпивает. Мгновение морщится. Снова закуривает. Из бутылки остаток виски переливает во флягу.

Жорка, эй…

Джонатан. Смотри, я не шучу: тебе скоро 52 года.

Антон (улыбается). Кажется, столько же, сколько и тебе.

Джонатан. Давай лучше о тебе: и как ты тут будешь — старый, больной, одинокий, в чужой стране?

Антон. Почему я больной — я не больной…

Джонатан. Не больной — значит, будешь больным. Это, знаешь, дело такое… И старым будешь, и одиноким будешь, и несчастным… (Вдруг, пронзительно смотрит на старого товарища.) Или что, ты думаешь, ты все еще молодой?.. Или, ты думаешь, жить будешь всегда?..

Антон. Я так не думаю…

Джонатан. Ты так не думай. Ты — старик. Денег — нет. Языка — нет. Профессии…

Антон. Есть у меня профессия!