Вариант единорога

В глубоком раздумье он долго блуждал по сумрачным коридорам. Когда наконец он дошел до комнаты, где горел свет, и остановился, оказалось, что это библиотека. Заглянув в дверь, он увидел доктора Шонга, который сидел и читал.

– Калифрики, – сказал доктор, – в чем дело?

– Когда хожу, лучше думается.

– Вы еще не совсем поправились, и спать вам куда полезнее, чем думать.

– Я устроен иначе. Когда меня что-либо беспокоит, я хожу и размышляю.

– Не знал об этой вашей технической особенности. Скажите, что вас беспокоит, и, возможно, я сумею помочь.

– Я до сих пор так ни разу и не видел хозяина дома. Знает ли Джероби Клокман о том, что я здесь?

– Да. Я ежедневно докладываю ему обо всем.

– О, а не давал ли он каких-либо особых поручений, касающихся меня?

– Лечить вашу рану, подавать вам еду и следить за тем, чтобы вам оказывали всевозможные почести.

– А не изъявлял ли он желания познакомиться со мной лично? Доктор закивал.

– Да, но должен вам напомнить, что в последнее время ему нездоровилось. Однако теперь ему значительно лучше, так что уже завтра он пригласит вас с ним отобедать.

– Это правда, что мать Йолары бежала с музыкантом? – спросил Калифрики.

– Именно так я слышал. В те дни меня не существовало. Я был сделан, когда Йолара уже выросла.

– Спасибо, доктор, – сказал Калифрики, – и спокойной ночи.

Он заковылял по коридору, припадая на ногу, но как только повернул за угол, хромота его сразу пропала. Прошагав дальше по коридору, он присел на скамью, закатал штанину и снял с себя затейливые скобы. Он медленно привстал. Затем перенес тяжесть тела на больную ногу. Потом ухмыльнулся.

***

В тот вечер чуть позже Йолара услышала, как кто-то тихонько скребется к ней в дверь.

– Кто там? – спросила она.

– Калифрики. Мне нужно поговорить с тобой.

– Минутку, – ответила она.

Она отворила дверь. Он заметил, что она до сих пор не сняла одежды, которую носила весь день.

– Как ты узнал, что это дверь моей комнаты? – спросила она его.

– Я вышел из своей и поискал, – ответил он. – Это единственная комната, в которой горел свет – не считая моей и библиотеки, где я оставил доктора Шонга. А покои твоего отца, насколько я знаю, в северной башне.

Она одарила его второй улыбкой.

– Умно, – заметила она. – О чем же ты хотел поговорить?

– Сперва вопрос, если можно.

– Конечно. – Она отступила в сторону и отворила дверь шире. – Входи, пожалуйста.

– Благодарю.

Он сел на предложенный ею стул и затем сказал:

– Несколько дней назад, когда я пришел в себя, доктор Шонг рассказал мне, будто меня нашли тремя или тремя с половиной днями раньше в том самом месте, где со мной приключилось несчастье.

Она закивала.

– Ты была там, когда меня обнаружили?

– Нет, – призналась она. – Мне рассказали о тебе позже.

– Он употребил местоимение «мы», поэтому я предположил, что с ним была ты. Она помотала головой.

– Скорее всего, кто-нибудь из механических кукол. Но это мог быть и мой отец. Хотя, думаю, нет, ведь он был болен.

– Йолара, – сказал он, – здесь что-то нечисто. Я чувствую, мы оба в большой опасности. Ты говорила, что хочешь уехать. Прекрасно. Собери вещи, и я увезу тебя отсюда прямо сейчас, сегодня же ночью.

Глаза ее расширились.

– Это так неожиданно! Мне нужно предупредить отца! Я…

– Нет, – оборвал он. – Именно его я и боюсь. По-моему, он не в себе, Йолара, и очень опасен.

– Он никогда не причинит мне зла, – сказала она.

– Я в этом совсем не уверен. Если верить портрету, ты сильно похожа на мать. В своем безумстве он может в один прекрасный день спутать вас отождествить тебя с воспоминанием о ней. И тогда ты наверняка окажешься в опасности. Глаза ее стали щелочками.

– Ты должен объяснить мне, почему ты так думаешь.

– Я уверен, что он нашел твою мать, после того как она изменила ему с цыганом, и убил ее.

– Как ты можешь так говорить?

– Я побывал в зале, где он держит свой бесовский квартет. Я открывал их могилы – и пятую, вокруг которой они становятся играть. В той пятой – скелет. На шее его цепочка с изумрудным корабликом, та же, что и на портрете.

– Нет! Я не верю этому!

– Прости.

– Я должна убедиться сама.

– По-моему, лучше не надо.

– Выдвинуть такое обвинение и просить меня принять его на веру – это уж слишком, – заявила она. – Пойдем! Это не так страшно, как ты думаешь, ведь моя мать для меня чужая. Мне бы хотелось взглянуть на эту могилу.

– Хорошо.

Он поднялся со стула, и они вышли в коридор. Добравшись до темной ниши в стене, он вынул оттуда меч, блеснувший полосой гладкой стали, и, держа его в правой руке, первым двинулся к лестнице.

– Где ты взял меч? – спросила она.

– Позаимствовал внизу у доспехов латника.

– Мой отец – слабый, больной старик. Неужели нужно идти на него с оружием…

– На всякий случай не помешает, – ответил он.

– Ты что-то не договариваешь, – сказала она, – не так ли?

– Увидим, – ответил он.

Когда они вошли в залу, где он побывал раньше, Калифрики снял со стены алую пику.