Ваш любимый доктор, или Дело всей жизни

Нужный домишко нашла быстро. Он стоял на окраине отдельно от остальных, как будто указывая на то, что здесь живет изгой. Женщина, наклонившись, копалась в земле, но почувствовала мое приближение и разогнула спину. Взгляд непроизвольно метнулся к бороде, селянка это заметила и сварливо крикнула:

– Чего глаза вылупила?!

– Ты слышишь, как она с тобой разговаривает? – пропищал фамильяр. – Эта баба пострашнее Кривоноса будет. Давай уносить ноги, пока она тебя лопатой не отделала.

– Спокойно! Грубость – это защитная реакция, – ответила я тиину, а потом обратилась к хозяйке:

– Доброго дня! Можно войти?

– Зачем? – подбоченилась та, зажав в кулаке сорняк. – Я тебя видела сегодня с этими… – она кивнула в сторону других домов. – Чего такая нарядная нейра забыла в грязной деревне?

– Очень даже милая деревушка. А жители-то какие милые, загляденье просто!

Хозяйка мою шутку оценила: ухмыльнулась во весь рот и погладила бороду.

– Признайся, тебе интересно, настоящая она или нет? Или ты хотела пригласить меня в цирк уродов?

Я сначала даже растерялась от такого предположения, а потом толкнула калитку и вошла. Надеюсь, мне не прилетит в голову за бесцеремонность? Но бородатая мадам не спешила кидаться с кулаками, только следила пристально.

– Нет, я пришла вовсе не из-за этого. Я хотела обсудить с вами деликатное дело, оно касается вашей… особенности.

– Хах! Какая ты вежливая, – моя собеседница отшвырнула сорняк в сторону. – Ладно, пошли.

Едва я ступила на подгнившее крыльцо, под ноги бросилась курица-пеструшка, и я чуть не упала, но все-таки сумела удержать равновесие. Несмотря на то что селянка носила засаленное платье и рваные башмаки, в доме было чисто и опрятно, хоть и бедно.

– Как вас зовут? – спросила я, сев на покосившуюся табуретку.

– Халли, – она ополоснула руки в тазу и вытерла о платье. Грузно опустилась на скамью.

Сначала беседа шла кое-как, но потихоньку я разговорила эту замкнутую женщину с грустными глазами. И вот, сама не заметив как, она начала рассказывать о себе:

– Это началось несколько лет назад. Я потеряла единственного сына, потом мужа, а потом начала замечать, что волосы на подбородке и над губой потемнели, стали завиваться и постепенно превратились в баранью шерсть! Сперва я брила эту заразу, пыталась жечь лучиной, носила на лице платки и повязки, но ничего не помогало. Она растет как на дрожжах! – Халли сжала губы и махнула рукой. – Надоело. Все надоело! А знаешь, что хуже всего? Что эти остолопы винили меня в смерти родных, сделали меня виноватой, хотя моей вины в этом не было. Брат покойного мужа дом отнял, никто за меня не заступился. Пришлось перебраться сюда, хозяйкой была одинокая старуха, которая померла перед этим.

Она говорила и говорила, наконец найдя того, перед кем можно открыть душу. И не удивительно, ведь часто обнажить раны легче перед случайным человеком, чем перед теми, кого знаешь много лет.

Когда я с трудом уговорила Халли осмотреть ее магическим зрением, мои подозрения подтвердились. У женщины была уже большая опухоль яичника, она-то и продуцировала злосчастный гормон.

– Что там?

Я, как могла, объяснила ситуацию.

– Неужели нельзя убрать это магией и обязательно резать? Что ты за магичка тогда?

Стоило ожидать, что Халли испугается, как и другие до нее. Страх, что кто-то будет резать твое тело естественен.

– Магия не всесильна. Не существует волшебного средства от всех болезней, иногда человек должен приложить как можно больше усилий, чтобы справиться, иногда переступить через страх и доверить свою жизнь в руки целителя, – сказала я.

– Ой, глупости это все. Не хочу под нож ложиться. Лучше поеду в столицу, там, говорят, есть цирк уродцев. Мне, уродине, там самое место.

– Не надо так говорить. Какая же ты уродина? Подлечим тебя, приоденем, и хоть за барона замуж.

– Ага, за барана если только. Потому что на меня может польститься лишь самый баранистый баран, в Крайней у меня крайне дурная слава. Решено! – она хлопнула себя по коленям. – Еду устраиваться в цирк уродов, все равно на меня везде пялятся да смеются, а там хоть денег заработаю, выйду замуж за какого-нибудь карлика и закончу свои дни на сцене или в кабаке, попивая ром.

Халли была непреклонна, сколько бы я ее ни уговаривала. Мы были слишком разные, но я прекрасно ее понимала. Она больная и смертельно уставшая женщина, которой жизнь не в радость. Потерять всех близких, ежедневно сносить презрение и насмешки окружающих – тяжелое испытание. Поэтому она перестала бороться со своим дефектом, ей стало на это плевать. Давить смысла нет.

– Хорошо, давай договоримся так, – сказала я твердо. – Ты пока забываешь о цирке и думаешь две недели. Если решишь все-таки лечиться, приезжай в Левилль и спроси нейру Эллен, целительницу.

Покидать Халли было немного грустно. Отчасти потому, что я была уверена – она не придет. Точно не придет.

Глава 16