Василий Тёркин

Голова еще ярче заработала. Какой чудесный питомник можно развести в парке! Запущенный цветник представлялся его воображению весь в клумбах, с рядами фруктовых деревьев, с роскошными отделениями чисто русских насаждений, с грядами ягод и шпалерами ягодных кустов. А там на дворе сколько уставится еще строений!

Щеки Антона Пантелеича розовели, и глазки то игриво, то задумчиво озирались вокруг.

Он повернул голову к калитке и увидал рослую фигуру Теркина в чесучовой паре и соломенной шляпе.

Тот шел к нему навстречу. Это его еще более настроило на возбужденно-радостную ноту.

"Сначала о ловкаче!" - решительно подумал он, снял шляпу и посешил навстречу своего "н/абольшого", так он уже про себя звал Теркина.

- С добрым утром, Василий Иваныч! Благодать-то какая!

Тот подал ему руку, ласково взглянул на него и спросил:

- Небось душа ваша радуется, господин созерцатель?

- Именно!.. Не угодно ли вон туда в беседку, взглянуть на Заволжье сквозь розовую дымку? Или, быть может, чай кушать желаете, Василий Иваныч?

- Чай подождет. Пойдемте.

- Только не обессудьте меня за то, что должен сейчас же довести до вашего сведения... нечто, не отвечающее откровениям благодатной природы...

- Погодите, погодите! - прервал Теркин. - Экой вы какой рьяный! Все дела да дела!.. Дайте хоть немножко полениться... на холодке.

- Извините, извините, Василий Иваныч, за это предуведомление. И я сам здесь замечтался. Чудесное место! На парк этот не наглядишься. И в таком все забросе...

- И не говорите!..

Теркин ускорил шаг по дороге, вдыхая в себя громко струю затеплевшего воздуха с его благоуханием.

- И что за дух!

- Превосходный!.. Ландыш!.. Майский цвет...

И у немцев, кажется, так называется. Нет цветка краше и стыдливее...

- Антон Пантелеич! Да вы - поэт!

- Как-с?

- Поэт, говорю. Душа у вас с полетом и с чувством... как бы это сказать...

- Естества!.. Бесконечной жизни естества, Василий

Иваныч, это точно.

Они подошли к обрыву. Теркин сделал два шага к самому краю, сложил руки на груди и долго смотрел на реку, на Заволжье, на белые колокольни села Заводного.

В груди у него точно что вздрагивало. На таком душевном подъеме он еще не помнил себя. Вчерашний разговор с Маврой Федосеевной весь припомнился ему. Как все это чудно выходило!.. Голова Сани всплыла перед ним, ее коса, ручки, выражение глаз, стан... И голосок как будто зазвучал... Жалко ему стало этой девчурки, и какое-то новое чувство великодушного покровительства шевельнулось в нем. Она же и законная наследница этой усадьбы, ее же обходит этот таксатор, а тетки развращают. Точно все в сказке, - и он явился тут, как богатырь, спасать царь-девицу, подскочить до двенадцатого венца ее терема.

Да и нужны ли такие усилия? Не приводит ли его судьба к более простому и достижимому?

Он продолжительно задумался.

XXII

- Вот какое обстоятельство, Василий Иваныч...

Хрящев присел на кончик скамьи и раза два потер руки, но уже не так, как он это делал, когда размечтался полчаса перед тем.

- Что-нибудь небось насчет того... шустрого франта?

Теркин кивнул головой в сторону флигеля.

- Сколь вы проницательны! Так точно!

- Ну, и что ж?

Лицо Теркина приняло сейчас деловое выражение.

- Он... как бы это сказать...

- Подъезжал к вам? Посулы делал?

- В таком именно смысле повел речь. И я немножко притворился, Василий Иваныч, что не совсем его понимаю. Ему оченно хочется попасть на службу компании.

- Еще бы!

- Меня, грешного, начал пытать... знаете... на нынешний фасон... все отборными словами и так... неглиж/е с отвагой!..

- Как?

- Неглиж/е с отвагой! Это моя супружница употребляла такой оборот... От семинаров наслышалась, от братьев и свойственников.

- Что же вы ему на это сказали, Антон Пантелеич?

- Я все помалчивал... Пускай, мол, выскажется до самого дна. Да почему и не предположить, что такая величина, как я, польстится на то, чтобы вступить в союз с господином таксатором... Ни больше ни меньше, как всех мы должны провести и вывести Низовьева, Черносошного, вас, Василий Иваныч, и - в лице вашем - всю компанию.

Встретив взгляд Теркина, острый и ясный, Хрящев повел головой и немного смущенно продолжал:

- Мое положение весьма в эту минуту не авантажно, Василий Иваныч, хотя бы и перед таким человеком, как вы... Уподобляюсь гоголевскому Землянике...

- Да я-то не Хлестаков, Антон Пантелеич. Иначе вам и поступить было нельзя.

- Точно я этим совсем выслуживаюсь или прошу награды... вроде как за нахождение потерянного бумажника.

- Это вы напрасно!.. Первач - жулик, и его надо сейчас же устранить. За это берусь я!

- Известное дело, он будет запираться.

- НЕшто я прямо так и бухну? Или на очную ставку вас обоих? Не младенец малый... Я и сам его доведу до точки... Будьте покойны.

Глаза Теркина блеснули.

- Чего же лучше, Василий Иваныч, ежели вы сами уже определили этого молодца. Он не расчел. Принял меня за ваше доверенное лицо, только надевшее на себя скромную личину.

- Да он вряд ли и ошибся, Антон Пантелеич.

- В чем-с?

- Вы хоть и без году неделю на нашей службе, но я вам доверяю и говорю это прямо.