Василий Тёркин

Присутствие Первача беспокоило ее. И вообще ей показалось, что Василий Иваныч делает все это "не в самом деле", как она говорила, а "нарочно". Он ее наверно осудит за эти послеобеденные "посиделки". И Николай Никанорыч сделался ей вдруг точно совсем чужой... Как бы хорошо было, если б он исчез!

- Что ж! Давайте, господа! Разом! - крикнул Теркин:

Река шумит,

Река ревет...

Все подхватили. Первач пел, сдержанно усмехаясь; Марфа Захаровна пускала свои бабьи визгливые ноты; голосок Сани сливался с голосом Теркина и задевал в нем все ту же струну жалости к этому "бутузику". Он ее мысленно назвал так, глядя на ее щеки, носик, челку, ручки... И он почуял, что она застыдилась.

Нянька не выдумывала. Ведь ее развращают понемножку, и Первач, быть может, уже целуется с нею.

Целуется; но вряд ли пошло дальше. Ему почему-то стало больно от мысли, что бедная девочка могла и зарваться с таким негодяем. Но он продолжал бить по струнам гитары, напускать на себя молодецкий вид.

- Вы на все руки! - сказал льстиво Первач, когда они допели первый куплет. - Марфа Захаровна, позвольте предложить за здоровье Василия Ивановича!

Все стали с ним чокаться. Сане тетка налила полную рюмку. Она протянула ее к Теркину, но сделала маленький глоток. До его прихода она уже выпила полных две рюмки, и щеки ее показывали это.

- Ваше здоровье! - тихо выговорила она.

Он еще раз чокнулся с нею и так же тихо, как и она, сказал:

- И за нашу дружбу!

Первач услыхал эти слова и вкось посмотрел на Саню из-за плеча Теркина.

"Уж не подстрелила ли она его?" - подумал он, но ревности никакой не ощутил.

Ему и это было бы на руку. Если Теркин возьмет его на службу компании, в звании главного таксатора, а Саня очутится директоршей, - и прекрасно! Он сумеет закрепить за собою доверие мужа и жены.

Пропето было еще несколько цыганских песен и романсов Глинки: "Вы не придете вновь, дней прежних наслажденья..." Теркин подпевал Сане на терциях.

Рюмки наливки она так и не допила.

- За ваше здоровье! - предложил он ей.

- Нет, довольно.

Она взглянула на него стыдливо и кротко, встала и сказала Марфе Захаровне:

- Тетя! Душно! Хочется в сад. Василий Иванович! Вы не пойдете?

- Мы все можем! - вмешался Первач.

- А вы забыли... папа просил вас зайти к нему... Он наверно проснулся. Тетя... вы посидите на диване?.. А я не могу! Совсем задыхаюсь здесь.

Саня выбежала.

XXIV

За нею потянулась и Марфа Захаровна.

- Мы сейчас за вами! - крикнул вслед ей Теркин. - Мне надо сказать два слова Николаю Никаноровичу.

Когда толстуха вышла из комнаты, он облокотился локтем на стол и пригласил таксатора подсесть к себе.

- Не выпьем ли еще по рюмке? - пригласил он.

- С удовольствием.

Пододвигая свой стул, Первач возбужденно поглядел на него. Ему сдавалось, что "лесной туз", - так он называл Теркина про себя, - хочет его "пощупать". До сих пор он избегал всякого разговора с глазу на глаз, а тут - сам предложил, перед тем как покончить с Иваном Захарычем. Да и с Низовьевым еще не дошло у него до окончательной сделки.

Лицо у Теркина было особенно благодушно. Они чокнулись.

- Что же, господин таксатор, - начал он шутливо, - вашей работой я доволен... и в низовьевских дачах и здесь. Вы дело смыслите.

- Мне чрезвычайно лестно, - начал было Первач, но Теркин перебил его.

- Только со мною надо во всем начистоту... Вам, быть может, желательно бы было продолжать и дальнейшие работы, какие наша компания будет производить в своих лесных угодьях?

- О, весьма!

Восклицание вырвалось у Первача раньше, чем бы он сам хотел, но устоять было трудно.

В глазах Теркина, - Первач был в этом уверен, мелькнуло что-то, говорившее прямо: "любезный друг, ты, прежде всего, должен сам выказать готовность держать нашу руку..."

- По даче Низовьева, - продолжал Теркин, - вы не были посредником... Но в вотчине Ивана Захарыча...

- Позвольте, Василий Иваныч, доложить вам, перебил Первач, - что и в даче Низовьева есть целое урочище, по которому сам владелец еще не имеет вполне ясного представления о ценности этого участка. Он ждет окончательной оценки от меня... Я уже не говорю о лесе Ивана Захарыча и усадьбе с парком, если бы вы пожелали приобрести их... Без моего мнения это дело не может состояться.

Теркин одобрительно качнул головой.

- Другой бы на моем месте заявил требования... знаете, как нынче разные штукмахеры... Но я далек от всякого нахального куртажа... Не скрою от вас и того, - Первач оглянулся и стал говорить тише, - в семействе Черносошных с этой продажей связаны разные интересы... И без моего совета, смею думать, ничего не состоится. Вся суть не в старике, главе семейства... а в другой особе, и вы, может быть, догадываетесь - в ком именно.

- А-а? - вопросительно протянул Теркин.

- В таком смысле я уже заводил речь с господином Хрящевым.

- Заводили? - переспросил Теркин и прищурился.

- Я полагал, Василий Иваныч, что он ваш фактотум и вполне доверенное лицо... А между тем... он не больше как... вроде нарядчика.