Ватник Солженицына

Именно на этом фоне, когда, казалось, отношения между Москвой и западным миром будут только налаживаться, и начал свой крестовый поход против советского государства «Архипелаг Гулаг». Это было ничем иным, как тщательно подготовленной провокацией. Опубликованный на переломном этапе советско-американских отношений, «Архипелаг», по словам литературного критика Русской службы BBC Зиновия Зиника «лишал последней надежды тех, кто еще мог верить в добрые намерения тоталитарного чудовища»440.

Карикатура журнала «Крокодил», № 5, 1974 г.

Тогда, в начале 1970-х, Варлам Шаламов написал Солженицыну в письме, так и оставшемся неотправленным: «Я знаю точно – Пастернак был жертвой холодной войны, Вы – ее орудием»441.

Советы постороннего

23 августа 1973 года Солженицын дал большое интервью иностранным корреспондентам. В тот же день КГБ задержал одну из помощниц писателя Елизавету Воронянскую. В ходе допроса ее вынудили выдать местонахождение одного из экземпляров рукописи «Архипелага Гулаг». Вернувшись домой, она повесилась. 5 сентября Солженицын узнал о случившемся и распорядился начать печатание «Архипелага» в парижском эмигрантском издательстве YMCA-Press, прослывшем как филиал ЦРУ.

В тот же день он отправил руководству страны «Письмо вождям Советского Союза», в котором призвал отказаться от коммунистической идеологии и сделать шаги по превращению СССР в русское национальное государство.

«Угрожаемый автор», прежде боявшийся собственной тени, старавшийся «не выделяться ни на плечо в сторону бунта

»442 и не выходивший на улицу без сменной шапки для конспирации, внезапно осмелел, хотя прекрасно понимал, какую реакцию вызовет у «вождей СССР» факт публикации за границей злобного пасквиля, порочащего советский строй. Сам Солженицын во всех цветах расписывал свою решимость принять, если понадобится, смерть – лишь бы мир услышал его Главный Крик. В этом амплуа он явно себе очень нравился. «Я вижу, как делаю историю»443, – писал он в «Теленке». Но многим ли он рисковал – по большому-то счету?

Отнюдь, его смелость была начисто лишена риска. Не те времена уже были, чтобы бояться «черного воронка». Да и имя у него уже было – не хуже брони: нобелевский лауреат, не кот чихнул! Если что – шум поднимется на весь крещеный мир. Так что получается, что не Давид здесь поднялся на Голиафа, а дворовая шавка подняла лай из-за спин матерых псов.

«Вожди Советского Союза» и вправду пребывали в нерешительности – что же делать с этой шавкой? Связываться было явно неохота, но и оставить без ответа было нельзя – распоясается вся прочая сволота.

В самом конце декабря 1973 года в свет вышел первый том «Архипелага Гулага». Всего через неделю это событие было обсуждено на заседании Политбюро ЦК КПСС. Мнения о методах пресечения антисоветской деятельности Солженицына А.И. разделились.

Андропов настаивал на выдворении писателя из страны: «Его сочинение “Архипелаг Гулаг” не является художественным произведением, а является политическим документом. Это опасно. У нас в стране находятся десятки тысяч власовцев, оуновцев и других враждебных элементов. В общем, сотни и тысячи людей, среди которых Солженицын будет находить поддержку»444.

Брежнев, Косыгин, Подгорный, Громыко и примкнувший к ним Шелепин высказались за арест и ссылку «хулиганствующего элемента» – например, в Верхоянск («туда никто не поедет из зарубежных корреспондентов – там очень холодно»445).

Постановили: ограничиться обменом мнениями.

В пользу высылки было немало аргументов, однако для этого надо было заручиться согласием какой-либо из капиталистических стран принять Солженицына. Именно это и представляло проблему: особого желания к этому никто не испытывал.

7 февраля Андропов обратился к Брежневу с письмом, в котором привел новые доводы в пользу своей идеи:

«Нами зафиксированы высказывания среди отдельных рабочих, студенчества о том, что Солженицын призывает советское руководство снизить цены на товары широкого потребления, прекратить помощь Кубе и развивающимся странам в интересах повышения благосостояния советского народа. Эти мысли не содержатся в книге “Архипелаг Гулаг”, но они, как Вы помните, имелись в пресловутом письме Солженицына “К вождям советского народа”. По нашим данным, Солженицын, отказавшись от мысли публиковать в ближайшее время этот документ, в то же время через свое окружение придает гласности содержание этого документа.

Исходя из всего этого, Леонид Ильич, мне представляется, что откладывать дальше решение вопроса о Солженицыне, при всем нашем желании не повредить международным делам, просто невозможно, ибо дальнейшее промедление может вызвать для нас крайне нежелательные последствия внутри страны»446.

Дополнительным доводом в пользу высылки Солженицына стала достигнутая именно в эти дни договоренность с Вилли Брандтом, и надо было спешить, пока писатель не выкинул какую-нибудь подлянку.