Ватник Солженицына

Именно это подчеркивал в свое время богослов Александр Шмеман, когда упрекал Солженицына в любви к старообрядчеству. Дело в том, что спор между Никоном и Аввакумом – это и есть спор о том, быть России великой империей – или быть маленькой фольклорной страной. Никон хотел, чтобы наше христианство не отделяло нас от остального мира, а объединяло нас с ним, хотел, чтобы Россия стала лидером всего христианского мира, а не исповедовала какое-то особое христианство, которым можно гордиться наряду с другими непохожими ни на кого феноменами: балалайками, матрешками, самоварами, лаптями…

Наш народ, в отличие от мелких народов и народиков, не ставит своей целью «сбережение», такая цель достойна мокриц и тараканов, которые настолько хорошо приспособлены к сбережению, что выживают даже при ядерной катастрофе. Наш народ привык жертвовать собой и рисковать в имя великого, и именно поэтому мы, а не японцы, были первыми в космосе, мы, а не прибалты, уничтожили Гитлера, под которого легла вся Европа в порыве «самосбережения», именно мы, а не норвежцы, победили Наполеона, именно мы, а не чехи, покорили и освоили шестую часть Земли, чего не смог сделать ни один народ в мире.

Не будем приводить тут экономические аргументы в пользу империи. Евросоюз объединяется недаром – сегодня экономика, чей рынок менее 500 млн человек, обречен на отставание и низший уровень жизни в сравнении с другими такими же экономиками. СССР с Восточной Европой имел шансы стать такой мировой конкурентоспособной агломерацией, сейчас распавшееся пространство пользуют чужие транснациональные корпорации.

Но, однако, вернемся к статье Солженицына. Помимо роспуска империи он дает в ней еще несколько чудесных советов: уничтожить вооружение и военный флот, который нам не нужен, отказаться от финансирования космоса, который «подождет».

Надо сказать, что в своем космоборчестве Солженицын был не одинок. Советская космическая программа в те годы воспринималась либеральной общественностью как один из инструментов коммунистической пропаганды и пережиток холодной войны. К «антикосмической» кампании присоединились известные политики и деятели культуры.

Так, в своей предвыборной программе, выдвигаясь в 1989 году в народные депутаты СССР, Борис Ельцин предлагал «отложить на 5-7 лет реализацию ряда космических программ, таким образом за 2-3 года существенно повысить жизненный уровень советских людей».

На «неподъемности» для страны космических программ настаивал и писатель Чингиз Айтматов: «Смею считать, что необходимо крепко подумать об астрономических расходах на космические исследования. Стоило бы на некоторое время воздержаться от экономически непосильной пока задачи интенсивного освоения космоса. То же самое можно сказать об одной из многомиллиардных программ – челночном космоплане “Буран”. Приоритетность данной программы отнюдь не поддерживается широким общественным мнением».

Ему вторили Даниил Гранин («Не подошла ли нужда пересмотреть дорогие программы – космическую, строительство весьма сомнительных, непрестижных сооружений, вроде ленинградской дамбы? Все это может подождать») и Виктор Розов («На кой черт летит куда-то во Вселенную эта гигантская штука. “Фобос”, кажется? А за ней еще одна! Ведь стоят-то они, наверное, миллиарды рублей!»)476

Секретность, традиционно окутывавшая космическую деятельность СССР, не позволяла хулителям советского космоса объективно оценить ее масштабы. Даже на пике своего финансирования советская космическая программа обходилась СССР в сумму менее 1% его ВВП. Однако вряд ли этот факт, будь он известен авторам вышеприведенных суждений, заставил бы их снизить градус критики советского строя.

Между тем, тогда, в конце 1980 – начале 1990-х годов в области освоения космоса мы опережали американцев по большинству направлений, обладали самыми совершенными ракетами-носителями, имели самую многочисленную спутниковую группировку на орбите и были готовы к наращиванию своего преимущества в сфере спутниковых коммуникаций.

Но «подождать – так подождать». Новым властям космос оказался не нужен, и развитие отрасли было фактически заморожено на десять долгих лет. Оставшись без «лишней» земли, страна чуть не лишилась и неба!

Хорошо хоть «пророк» не посоветовал нам и от компьютерной революции отказаться, а то тоже могло бы «подождать».

Сейчас мы много говорим об инновациях и хай-теке, но именно эти области, а они были тогда сосредоточены в оборонке и в космосе – именно эти локомотивы экономики Солженицын и предложил для начала пустить под откос для «экономии денег».