Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки

Тель снова побежал, когда прогремел новый взрыв — не так близко, чтобы ослепить, но и не так далеко, чтобы игнорировать его. Остановился он с усилием, идущим откуда-то из середины мозга. Глянув поверх стены, он в жестком свете увидел Креветку, повисшего на колючей проволоке. Левая нога Креветки полностью сгорела, от левой руки остался жалкий обрубок, левая щека была словно покрыта слоем угольной бумаги, но в целом лицо осталось узнаваемым. Охваченный пламенем, он, видимо, запаниковал и попытался перелезть через стену, забыв о проволоке...

Свет исчез, и Тель снова побежал. Его ноги двигались по грязи словно сами собой, без участия головы. Было слишком темно, чтобы увидеть что-нибудь, но на экране ночи перед его невидящими глазами снова и снова вставали обугленные до блеска остатки сгоревшей униформы... красный цвет засыхающей крови... сеть железной проволоки.

После этого сражение шло еще долго. Во время затишья потекла первая струйка рассказов.

— Ты слышал, что случилось с Разведчиком?

— Что?

— Он был в том танке.

— Который, как берсерк, проломил эту чертову блокаду?

— Ага. Его нашли. Он с треском прошел сквозь нашу стену во вражье гнездо и прямо размазал все устройства.

— И что с ним?

— Говорят, танк взорвался при ударе. Разведчик знал, что там огневая точка. И что, если она не будет обезврежена, туда пошлют нас. Он спас нас всех.

— Если эта прогулка по аду называется спасением... А где сейчас Кворл?

— Ты что, маленький? Куски этого танка разбросаны в радиусе в полмили!

Тель прижался щекой к мокрому джутовому мешку, ощущая гравий сквозь одежду, и слушал в темноте разговор соседей. Пальцы его перебирали перья хлопуна, от которых было щекотно коже на тыльной стороне руки. Он думал о Кворле, и о Креветке, и о том, почему...

Глава 11

— Мисс Рашок! Где вы пропадали? — у крыльца стояла женщина с мусорным ведром и шарфом на голове.— Я очень рада вас видеть. Не правда ли, все это действует так возбуждающе — коронация и все прочее? Ох, вы не представляете, через что я прошла! Я так расстроена, что просто не знаю, что делать. Вы знаете, как я обеспокоена своей дочерью Ренной. Не знаю даже, как сказать вам...

— Извините,— сказала Клея,— Я страшно тороплюсь...

— ...что произошло. Я и в самом деле ухитрилась достать билет на бал грядущей победы, который давал Совет на прошлой неделе в память Его Величества. Это было как раз перед тем, как нашелся принц Лет. Конечно, пришлось навешать немало лапши на уши этой отвратительной бабе в комитете, но билет я получила, и мы сшили Ренне замечательное платье, белое с серебром. Любая девушка была бы в восторге от такого платья. Великолепно! И что же? Можно было подумать, что она собирается на похороны, так она скривилась. Ренна немного рисует, но вдруг ее рисунки стали прямо ужасными: черепа в ветвях деревьев, мертвые птицы, какой-то совершенно отвратительный маленький мальчишка скорчился на песке, и его вот-вот смоет волной. Мне следовало сразу понять, что дело неладно. Она не говорила, что не хочет идти на бал, но и не интересовалась им. Пойди хоть ради своей матери, сказала я ей. Ты можешь встретить там герцога или барона, и кто знает... Ну, она решила, что все это вздор, и засмеялась. Но все-таки в четыре часа утра она надела свое прекрасное платье, и она была так красива, мисс Рашок, что я чуть не заплакала. А потом я и в самом деле заплакала: она ушла и домой не вернулась. Вечером я получила письмо, что она вышла замуж за этого ужасного парня Вола Ноника, который пишет стихи и живет в Адском Котле. Вы знаете, что его даже выгнали из университета? Она приглашала меня к ним в гости, но я, конечно, не пошла. Она писала, что хочет рассказать мне про этот бал, который, в сущности, был не так уж плох. Вы только подумайте: бал грядущей победы «не так уж плох»! Ну, разве это не ужасно? Кошмар!

— Извините,— сказала Клея,— мне необходимо кое-что взять дома. Простите.

Клея проскочила в холл и там замедлила шаги. Она пыталась вспомнить что-то относящееся к этим именам — Вол Ноник и Ренна. И она вспомнила! Вспомнила стихотворение и рисунок Ренны. Не насилуя свою память, потому что это относилось ко времени до трех открытий, она поспешила домой.

Она вошла в свою квартиру и остановилась. Ставни были закрыты. Как в погребе, подумала она. А я столько времени провела здесь. Здесь нет места акробату, чтобы пройтись колесом, слишком темно, чтобы увидеть размалеванное лицо клоуна, и не слышно... каллиопы.