Вдали от рая

– И он тоже, – кивнул Волошин, не желавший сейчас вдаваться в подробности. Перед отъездом в Москву он потратил массу усилий, чтобы привести себя в божеский вид: тщательно вымылся, побрился, переоделся – и, поглядев в зеркало, остался доволен собой. Да, он сильно похудел и все еще выглядел осунувшимся, глаза запали – но в них вернулась жизнь, та искра, которая всегда отличала его взгляд и привлекала к нему людей. – Извините, Михаил Львович, у меня мало времени. Вы хотели сообщить мне что-то о моей квартире?

– И о квартире, и об Эльвире, – срифмовал адвокат, жестом останавливая официанта, который подбежал к нему с меню в руках. – Нет-нет, юноша, не надо ничего, принесите только воды без газа, – и вновь повернулся к собеседнику: – Видите ли, дорогой мой, дело в том, что наша Эльвира – вовсе не Эльвира. Правда, имя у нее тоже красивое и редкое – Марьяна. И приехала она тоже с Восточной Украины, где Эльвира Панасенко жила некоторое время, пока не скончалась в 1998 году от большой кровопотери при родах. Кстати, эта беременность у нее была первая и последняя, так что если появятся еще какие-то дети лейтенанта Шмидта – не верьте… Марьяна Балашова лежала с ней вместе в отделении патологии беременности. Видимо, Эльвира и Марьяна стали подругами… Остальное можно представить самим. А уж кто и почему передал Марьяне документы покойницы, надо интересоваться в администрации больницы…

– И что же из этого следует? – Виктор даже слегка задохнулся от радости.

– А следует то, что никаких прав на вашу квартиру – ни целиком, ни частично – у мадам нет и быть не может, – Михаил Львович отхлебнул из запотевшего бокала и чуть поморщился – видимо, вода оказалась слишком холодной. – Когда я выложил ее адвокату все документики и фактики, на него стало жалко смотреть. Теперь он готов нам еще и приплатить, чтоб не портили его профессиональную репутацию. Естественно, ни о каком суде не может быть и речи. Я имею в виду – суде по поводу квартиры. Зато есть все основания отдать под суд мнимую госпожу Панасенко…

Волошин покачал головой:

– Не надо. Бог с ней!.. У нее столько детей, и все мал мала меньше…

– Как скажете. Хозяин – барин, – пожал плечами адвокат. – Кстати, мадам еще не в курсе последних новостей…

– Неужели? – глаза Виктора вспыхнули. – Тогда я, с вашего позволения, не откажу себе в удовольствии сообщить их ей лично… Пожалуй, – он кинул взгляд на часы, – сделаю это прямо сейчас. Благо мой дом недалеко, а она наверняка где-то там…

– Я пойду с вами, – заявил Михаил Львович, тоже поднимаясь. – На всякий случай. И телохранителя своего, Юру, кажется, тоже возьмите. А то как бы она вам глаза не выцарапала. От таких дамочек чего угодно можно ожидать…

В сопровождении Юры и адвоката Виктор вступил в свой двор – в тот самый двор, откуда был изгнан и куда опять возвращался победителем. Еще не стемнело, и Волошин сразу увидел пару детишек Эльви… то есть Марьяны, которые несли вахту на скамейке. Впервые Виктор подумал, в каких условиях они живут и ели ли они сегодня хоть что-нибудь… При виде него «цыганята» тотчас снялись с места и куда-то унеслись. Отлично! Значит, не замедлит появиться и мамаша…

– Подождем, – сказал Виктор. – Тут так приятно дышится…

Назвать приятным предвечерний воздух центра Москвы, насыщенный гарью и смогом, было явным преувеличением. Однако его спутники не стали возражать. И лишь отступили по его знаку в сторону, когда к ним ринулась фигурка с крашеными соломенными волосами. Волосы успели отрасти, явив миру природную черноту на проборе. Изменился и наряд Марьяны-Эльвиры: вместо бесформенной куртки – такой же бесформенный плащ из какой-то сверкающей материи, с уймой крупных пуговиц. Сверток с младенцем она положила на скамейку – должно быть, чтобы освободить руки, которые тут же принялись угрожающе месить воздух:

– А, вернулся, буржуй! Совесть загрызла? Ну так как, будем по-хорошему или по-плохому?

Кулек на скамейке истошно заорал. Виктор сам удивился, почему эти дешевые трюки примитивной, в сущности, женщины повергли его недавно в такую панику и злость. А как он мог хотеть расшибить голову младенца об стену? Наверное, в самом деле был не в себе! Зато теперь – теперь ему было всего лишь противно и слегка смешно. И, пожалуй, жаль тех, кого он недавно так ненавидел…

– Марьяна…

Ее передернуло. Темные, как чернослив, глаза на секунду уставились на него с выражением побитой собаки. Но оно быстро сменилось повышенной агрессивностью:

– Эльвира! Ты что, забыл, как меня звать?

– Марьяна, – настаивал Виктор. – Марьяна Балашова. У меня на руках документы, подтверждающие, что вас зовут именно так, а не иначе.

Испуг, растерянность, неудовлетворенные амбиции, желание отыграть все обратно – эта гамма эмоций отразилась на покрытом прыщами личике жуликоватой особы, которая наконец притихла. И ее молчание было доказательством, что Михаил Львович не зря получал свои деньги от «АРКа».