Вечер и утро

Она упомянула о своем намерении Уилфу за день до его отбытия в Уэльс, и элдормен молча кивнул в знак согласия. Но стоило войску уйти, как в дом Рагны явился епископ Уинстен.

— Сейчас не лучшее время для посещения долины Оутен, — сказал он негромко, улыбаясь той неискренней улыбкой, которую нацеплял на лицо всякий раз, когда притворялся человеком рассудительным. — Пора весенней пахоты. К чему отвлекать крестьян от их трудов?

Рагна насторожилась: никогда раньше, насколько ей помнилось, епископ не проявлял интереса к крестьянскому труду.

— Разумеется, я не желаю никоим образом им мешать, — проговорила она выжидательно.

— Вот и славно. Отложи свою поездку, а я пока соберу за тебя подати и передам тебе твою долю, как на Рождество.

Действительно, Уинстен принес солидный мешок денег через несколько дней после Рождества, но никаких записей не предоставил, поэтому оставалось лишь гадать, получила ли она в полной мере то, что ей причиталось. В ту пору Рагна страдала из-за Инге и приняла действия Уинстена как должное, но она не собиралась и дальше потакать своему душевному состоянию.

Когда епископ направился к двери, она взяла его за руку:

— А когда будет разумно туда поехать?

— Когда? Давай прикинем. — Рагна подозревала, что она сама знает о сельских делах побольше Уинстена. — Видишь ли, земля всегда требует заботы.

— Да, но…

— После пахоты надо сеять.

— Верно.

— Потом прополка, потом жатва, потом молотьба и помол.

— Знаю.

— А там уже и зимняя вспашка. — Уинстен дернул подбородком с легкой досадой. — В общем, я дам тебе знать, когда будет сподручно.

Рагна твердо покачала головой:

— Предлагаю сделать иначе. Я отправлюсь в Оутен на Благовещение. Это праздник, работать все равно никто не будет.

Уинстен замялся, но так и не смог придумать достойный ответ. Он ушел, но Рагна поняла, что разговор еще не закончен.

Ну да ладно, ему ее не запугать. На Благовещение она лично соберет подати в Оутенхэме. И допросит Габерта-каменщика.

Решив непременно взять с собой Эдгара, она послала весточку в Дренгс-Ферри под тем предлогом, что ей опять срочно понадобился плотник.

Другая причина, по которой она хотела уехать из Ширинга, заключалась в том, что на холме после отбытия войска воцарилось общее уныние, верный признак отсутствия большинства мужчин. Те, кто остался дома, были или слишком молоды для войны, или чересчур стары. Рагна сделала удивительное открытие: оказывается, женщины скверно себя ведут без мужчин. Они ссорятся, визгливо вопят и гоняются друг за дружкой. Вот бы посмеялись их мужья! Конечно, мужчины тоже наверняка не блещут достоинствами, когда покидают женщин. Надо будет спросить Уилфа.

Рагна решила, что проведет в долине Оутен неделю или около того после Благовещения. Она твердо вознамерилась лично объехать свои владения и подробно их изучить. Заодно покажется своим подданным и познакомится с ними. Она будет вершить суд в каждой деревне, о ней заговорят как о справедливом судье.

Когда она обратилась к старшему конюшему Уигноту, тот замотал головой и втянул воздух через прорехи в полусгнивших зубах.

— У нас мало лошадей, миледи. Почти всех пригодных забрали в поход против валлийцев.

Не могла же Рагна идти пешком! Люди судят по внешнему виду, а знатный человек без лошади — просто посмешище.

— Хорошо хоть Астрид со мной, — сказала она, подразумевая свою кобылку, привезенную из Шербура.

— Верно, миледи, но ты же не одна поедешь, — отозвался Уигнот.

— Надеюсь.

— Кроме Астрид, у нас есть только пожилая кобыла, одноглазый пони и вьючная лошадь, никогда не ходившая под седлом.

В городе имелись и другие лошади: епископ и настоятель аббатства владели несколькими скакунами, а шериф Ден и вовсе располагал большой конюшней. Но никто не спешил делиться с женой элдормена.

— Этих четверых, думаю, будет достаточно, — твердо сказала Рагна. — Придется что-нибудь придумать, но я справлюсь.

Выйдя из конюшни, она увидела двух молодых горожан, что бездельничали возле кухни и болтали с Гильдой и другими кухарками. Рагна нахмурилась. Она ничуть не осуждала такие вольности — наоборот, сама умело ими пользовалась, когда того требовали обстоятельства. Но сейчас, когда мужья многих женщин далеко, невинные с виду шалости грозили большими неприятностями. Все тайное довольно быстро становилось явным, а воины, вернувшиеся из похода, обыкновенно не медлят прибегать к насилию.

Поэтому Рагна свернула и направилась к горожанам.

Кухарка Эдхильд чистила рыбу острым ножом, ее руки были в крови. Никто не замечал приближения Рагны. Эдхильд велела мужчинам уходить, но ее игривый тон убеждал, что она лукавит.

— Такие, как вы, нам тут не нужны, — сказала она, а потом хихикнула.

Гильда, отметила про себя Рагна, взирала на все это с неодобрением.

Один из мужчин произнес:

— Женщины всегда так говорят, а на самом деле все иначе.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовалась Эдхильд.

— И что иначе? — спросила Рагна у нее из-за спины.

Все настолько опешили, что никто не осмеливался раскрыть рот.

— Назовите мне ваши имена, не то я велю вас обоих выпороть, — потребовала Рагна.

Гильда ткнула вертелом: