Вечное возвращение. Книга 2

– Вот что, товарищи, бросимте всю эту трепологию. Право же тощища. Давайте-ка лучше перезнакомимся. – Настя Карасева, – протянула она руку сбитому с позиции Суфлеру.

– Катя Иг… Птицина, – сунула Катя ладонь Дворняжке.

– Тоня… Зверева! – хлопнула Тоня по рукам с Володькой Блином.

– Виш-невская, – плавно поднесла Шура Васильева к носу Фильки пальцы, как это делают в кино графини, чтобы, значит, приложиться к ноготкам.

Глянул на нее Филька этак дерзко и замашисто, да как чмокнет ее в руку и завизжал что поросенок, колесом завертевшись на месте.

– Го-го-го!

– Ха-ха-ха! Ура! – загрохотала комса с парнишками как один.

Сразу в сквере точно просветлело.

И что было дальше, Митька Пирожок так говорил:

Тут и шмары прибежали. «Что такое?» «Да Филька шкет». А комсома уже не зевает и кренделем к ним, знакомиться лезут. Те хихикают в платочки, не соглашаются, на своих сначала глядят. Но видят, что свои-то парнишки – и все равно им, начали они тоже со строгостью, по-буржуйски фамилии свои отвечать.

Комса же как по заданию и очухаться никому не дает: «Где работаешь?» – «Да там». – «А у нас вот что». – «А я на Бирже». – «И я, и я». Кто представлять начал всякие злости веселые. Парнишки в цвет, им не сдают. Жилкин затянул:

Провожала меня мать

Прово-жа-ла-а! – подхватили все.

И пошла.

– Волгарь! Петька идет!

Это Коська вскрикнул и мячом отскочил от комса.

Весь хохот точно захлопнуло крышкой и смяло. Чужое и враждебное повернулось к комсомольцам.

Из темного угла выходил Волгарь.

Вся гамазуха, точно проглотив холоду, подалась к Волгарю и встала против комсомольцев как-то боком, как бы наготове ударить хлеще или убежать. И хотя поза эта сейчас была смягчена какой-то нерешительностью и даже, может быть, смущеньем, все же видно было, что присутствие Волгаря быстро овладевает парнишками.

После вчерашнего примера Волгаря выперло из уровня местной шпаны заметной силой. Эта сила, как и всякая новая, привлекала особенное внимание, порабощала и обязывала. Было почти сладко подчиниться ей, встать под ее покровительство, ознакомиться и проверить ее, чтобы через все это, овладев ею, снизить ее до обыденности, то-есть отомстить хотя бы и за временное превосходство.

Но пока Волгарь властвовал. И он, это чувствуя, так и рвался еще более выдвинуться и окончательно подавить гамазуху.

Колесом изогнув руки и подпрыгивая, точно собираясь начать чечотку, он пятерней зачесал в паху и расставил ноги перед комсомольцами.

– Парле-марле со шкварками, га, га, га! А это какая же растыка со мной-то познакомится, э? Какая же она, э? Нет что ли такой, га, га, га! – глумился Волгарь над молчащими комсомольцами.

Шмары подстрекающе хихикнули. Парнишки встали боком резче и определеннее. Перевернулось что-то и среди комсомольцев.

Волгаря же так и задвигало от сознания своей силы. Он заворочал плечами и уже злобно, с прямым вызовом, крикнул:

– Которая же, говорю! Ну?

Нависла грузная тишина. И ее нарушить смел только Волгарь. Но когда эта тишина сгустилась настолько, что душно стало дышать, в эту тишину вонзилось короткое и четкое:

– Я!

Против Волгаря встала Васка.

– А хочешь и я, ха.

Это сквозь закуриваемую папироску подал Клява.

Две дюжины разинутых ртов повернулись к Васке, и в тот же миг эти рты искривились и стиснули челюсти, вернувшись к Волгарю. Покривились и стиснулись они так же как и у Волгаря, точно лица парнишек были зеркалами.

Но эти зеркала все же не отражали всю ярость Волгаря.

Он, по-бычьи выкатив глаза, задвигал нижней челюстью, точно растирал песок зубами. Его руки бросались то в один, то в другой карман, что-то отыскивая и не находя. Он всем своим видом как бы говорил: «Ну уж погоди! Теперь-то погоди! вот сейчас, вот сейчас я! сейчас, сейчас!»

И эта подлинная ярость как-то жестко восхитила парнишек, возбудила в них чуть ли не жалость к Волгарю и толкнула их на его сторону. Не струсь Волгарь, и все бы ему простилось, даже сегодняшний обман, что он утопил Васку. Но в нравах не было у парнишек легко сдавать свои позиции.

Волгарь же, не найдя ничего в карманах и даже в своей ярости (а может, просто в ошеломленности) почувствовав, что «ждать» больше не будут, надо действовать, побежал к мусорной куче.

– У будки! У будки! – крикнул ему в помощь Коська и дьяволенком глянул на Васку.

Но уже Волгарь полубегом надвигался на Васку, как-то деловито взвешивая на руке полупудовый камень.

– Васка! Ай-яй!

– Стреляет!

– Петька!

Шарахнулась гамазуха. Волгарь же встал как врубленный.

Он встретил направленную на него Васкину руку, которая угрожала смертью.

Оторопь еще слепила глаза отскочивших парнишек, но и сквозь ее они все устремились к Волгарю. Жаль, до злости было жаль такого скорого и бесславного поражения Волгаря. У всех рвались слова: «Эва, лярва, с бобиком-то тебе можно, лярва». И почти дрожа от нетерпения, парнишки мысленно подталкивали Волгаря: «А ну же, ну! докажи! Сделай что-нибудь!»

– Хвати ее и хряй! – визгнул Коська и убежал.

И Волгарь «хватил». Но он что есть силы хватил своим полупудовым камнем по дереву. И, всплескивая клешем, пошел из сквера.