Вечность в тебе

– Ну, Австралия была просто идеей. Из-за меня путешествие может начаться и где-то еще.

Джейкоб улыбается. И это та улыбка, которая мне особенно нравится. Сначала она появляется в его глазах, а потом – повсюду.

Солнце уже выглядывает из-за горизонта и медленно ползет ввысь, но еще темно. Джейкоб обнимает меня, пока мы вместе лежим под горой одеял. Начинают щебетать первые птицы.

Мы не спали всю ночь и разговаривали. И целовались. И снова разговаривали. Про мечты, которыми мы грезили и которые хотим воплотить в жизнь. Про то, что Джейкоб хочет в следующем месяце наконец-то купить себе машину, и поэтому должен больше работать. И про экзамены, которые ждут меня после каникул. Мы говорили, пока не выговорились. Мы опустели. Теперь мы лежим и молчим.

Дыхание Джейкоба ровное и спокойное. В любой момент он может отключиться, но пока его глаза открыты, и в них отражаются облака.

Я прижимаюсь к нему, зарываюсь лицом в изгиб его шеи и глубоко вдыхаю его запах. Я перестаю бороться с тяжестью своих век и, когда они смыкаются, проваливаюсь в глубокий сон без сновидений.

Пятница, 21 апреля, 21:13

Луиза

Мы пробыли в доме у озера дольше, чем планировали, и из нескольких дней получилось чуть меньше недели. Это было беззаботное время с оттенками лета. Я предпочла бы остаться там навсегда. Но Джейкоба ждала работа, Джулию – важные домашние дела, а меня – учеба. И стирка. А еще нужно позвонить Минг. Мы вырвались из реальности, но она нас догнала. Это она умеет, тупая корова.

Я вернулась домой около часа назад и оказалась не одна. Там была мама. Не знаю, кто из нас двоих, увидев другую, был напуган больше, она или я. За этой неловкой встречей в коридоре последовал столь же неловкий разговор. Он проходил примерно так:

Мама: Ты вернулась.

Я: Да.

Мама: Прекрасно.

Неловкое молчание.

Мама: Ты голодна?

Я: Нет.

Она: Хорошо.

Конец разговора.

После этого мы разбежались в разные стороны, сохраняя между нами как можно больше пространства. Что-то вроде нейтрального буфера. Мама готовила, я занималась стиркой. Мы были похожи на двух домохозяек, избегающих друг друга. Странно было слышать в квартире звуки, исходящие не от меня. Такого давно уже не случалось.

Я прошла в свою комнату, легла на кровать и включила Myth от Beach House, поставив ее на повтор. Думаю, мне хотелось заглушить присутствие матери и мысленно вернуться на пристань. В гору одеял и объятия Джейкоба.

Эта песня была в его плей-листе «Луиза». Когда я спросила его, какое она имеет ко мне отношение, его ответ был: «Она сразу напомнила мне о тебе. Сразу, как только я впервые ее услышал. Она похожа на тебя. Меланхоличная и какая-то легкая». Я открываю глаза, и мой взгляд падает на экран ноутбука, стоящего рядом со мной. На название плей-листа. «Луиза» превратилась в «Луиза&Джейкоб». Наш список включает в себя тринадцать песен. Это хорошее начало.

Думая о хорошем начале, я вспоминаю про Минг и сажусь на кровать. Хватаю телефон и звоню ей. Но и на этот раз она не отвечает. С тех пор, как ее Angry Young Man четыря дня назад вышел на связь, Минг как сквозь землю провалилась. Снова голосовая почта. Звучит текст, надиктованный Минг. «Привет, это Минг, оставьте мне сообщение…» Потом раздается звуковой сигнал, и я говорю:

– Это четвертое или уже пятое сообщение, которое я оставляю? По-моему, пятое, – я встаю и начинаю ходить по комнате. – На случай, если тебе интересно, кто тебе звонит, это Луиза. Ну, знаешь, твоя лучшая подруга. Та, которая уже несколько дней разговаривает только с твоей голосовой почтой, – я не могу сдержать смех. – Как бы то ни было, надеюсь, с тобой все в порядке. Позвони мне, ладно? Пока.

Я вешаю трубку, и в тот же момент в мою дверь стучат.

– Луиза, – говорит мама, – у тебя есть минутка?

На самом деле я хочу сказать «Нет», но отвечаю «Само собой» и сажусь на край кровати.

Она делает шаг в мою комнату, потом останавливается как вкопанная и растерянно оглядывается. Как будто попала в параллельный мир. Она разглядывает белые стены и почти пустые полки, и ее взгляд спрашивает, куда делись все вещи, но она не издает ни звука. Просто стоит посреди комнаты, и аромат соуса болоньезе обтекает ее, пробираясь к моей кровати. Прямо ко мне в нос. Я все же голодна.

– Когда ты все это сделала? – спрашивает, наконец, моя мать.

– В первый день каникул, – отвечаю я.

– Совсем одна?

Я киваю.

– Ну, почти. Я одна все расчищала и красила. Но Джейкоб помог мне спустить вниз мешки с мусором. И он помог мне поставить мебель на место.

Мы молчим. На кухне гудит вытяжка, а фоном, словно шепот, играет моя музыка.

– Если бы ты сказала мне, что хочешь этим заняться, я бы взяла отгул, – говорит моя мать.

«Да здравствует сослагательное наклонение», – думаю я.

– Ты что-то хотела?

– Да, – говорит она, подходя ко мне. – Я хотел отдать тебе это.

Мама протягивает мне конверт. Стандартного размера, белый, с окошком.