Вечный сон

По телу проходит дрожь. Сила внутри отчаянно пульсирует, словно пытаясь пробудить Анэ. Но она неподвижно стоит в снегу и смотрит на мертвого отца.

Который умер, перемещая Седну в будущее, – чтобы избежать ее гнева, спрятать куда подальше и оставить свою душу в костях и никогда не попасть в Адливун.

По крайней мере, так он думал.

Анэ медленно подходит к отцу. Нависает над его безжизненным телом. Вспоминает все то, что неизбежно случится: разрушенные дома, погребенные под камнями люди, шрам Апитсуака, девочку в пещере, кровь в ногах Тупаарнак. Во всех подробностях. Она заставляет себя вспоминать, сжимая кулаки и стискивая зубы, вспоминать лицо каждого мертвого человека. Каждый камень, который она опускала на их тела. Багровый дом и череп отца, приказавший ей убить Седну.

И начинает пинать. Сначала легонько, словно проверяя, точно ли отец мертв. Его послушное тело поддается любым ее касаниям.

Чувствуя, что отец точно не причинит ей вреда, Анэ опускается на колени и всю свою силу вкладывает в кулаки. Бьет его по щекам, по плечам, по шее. Очередным ударом она ломает нос, и хруст, прозвучавший после, окончательно заставляет ее потерять остатки прежней Анорерсуак.

Теперь это Анэ. Взрослая и злая. Плохо видя из-за выступивших на глаза слез, Анэ бьет и бьет его по лицу. Превращает лицо в кровавое сломанное месиво. Бьет, пока руки не отказываются подниматься, а кулаки разжимаются сами по себе. Боль, страх и ненависть, копившиеся в ней годами, теперь выходят из тела и освобождают душу.

Перед глазами Анэ восстает не мертвое тело, а строгое, почти свирепое лицо отца, когда тот проводил очередной ритуал. Нависал над больным человеком, который зачастую даже не мог ничего сказать, – и вел его на верную смерть.

Она избила его ради всех, кого он погубил. Ради всех, кто неизбежно умрет или пострадает через двести лет. Ради маленькой Анорерсуак, что боялась и верила.

И когда у нее совсем не остается сил, она ложится рядом с изуродованным телом отца и молча смотрит наверх. Небо все такое же – оно равнодушно смотрит на них свысока, и даже время его никак не изменило. Луна яркая, едва ли не ярче солнца. Анэ закрывает глаза, пытаясь дышать глубоко и часто, но вместо этого лишь дрожит и покрывается мерзкими мурашками.

…Как только Анэ чувствует, что силы вновь наполняют ее тело, она встает. Отряхивается от налипшего на одежду снега и вновь обращается взглядом к отцу. Равнодушно, без единой мысли в голове, хватает его за ноги и медленно оттаскивает к морю.

Руки, которыми она хватает отца, неприятно зудят. Из-под анорака выглядывают розовые шрамы, оставленные Седной. Анэ старается ни о чем больше не думать и просто дотащить тело до моря.

Волны медленно, лениво бьются о камни – так тихо, словно ничего и не произошло. Анэ оставляет там отца, с облегчением наблюдая, как он полностью скрывается под черной водой. На мгновение ей хочется, чтобы так же можно было поступить со шрамами – раз, и скрыть в море, и никогда их больше не видеть.

Анэ отходит к берегу, наклоняется к затухшему костру, поднимает каждую из обугленных деревяшек и отправляет в море – на этот раз просто кидает в воду настолько далеко, насколько хватает сил.

Наконец она подходит к своему разорванному телу. Глядя на беспомощно раскиданные руки и ноги, на покрытое кровью туловище, на черно-серо-багровые шкуры, закрывающие половину ее трупа, она твердо понимает, что не готова отдавать себя морю.

Ему может достаться что угодно – но только не Анорерсуак.

Анэ садится на колени и осторожно прикасается к своей оторванной руке. Тонкой синей ручке, сжатой в кулак. Она кажется такой маленькой, словно детской. Анэ поглаживает руку, проводя пальцами по ледяной коже, с которой еще не стекла вся морская вода. И понимает, что прямо сейчас Анорерсуак лежит на холме, ожидая, когда придут люди и дотащат ее до поселка.

Рука Анэ дотрагивается до холодного посиневшего лица. Хочется погладить эту несчастную, одинокую девочку, обнять ее как можно сильнее – и рассказать, что она обязательно найдет в людях и поддержку, и дружбу, и увидит в них любовь. Что все страшные годы ее детства приведут к чему-то теплому и важному.

Но сказать этого она не может.

Маленькая Анорерсуак заслуживала любви. Заслуживала хоть одного человека, который захотел бы ей помочь.

Тяжело вздохнув, Анэ решает похоронить себя где-то подальше. И следующий час она переносит все останки своего тела, какие может удержать в руках, за самый далекий холм. Руки у нее быстро окрашиваются собственной кровью, что никак не перестает стекать из открытых ран. Под пальцы забиваются кусочки плоти. Мороз скрывает большинство запахов, но невозможно пропустить зловонное дыхание смерти.

Она не хочет хоронить себя со всеми, кто умирал из-за отца. Там, поодаль, у холма, Анэ засыпает свое тело камнями, образуя огромную горку – такую, что со стороны кажется, будто это продолжение горы.