Вечный воин

Никак не могу вычислить алгоритм моих перемещений, когда и почему они происходят. Пока знаю, что это случается, когда тяжело ранен или смертельно болен. Может быть, когда пытаюсь опередить эпоху, поэтому стараюсь реже использовать те изобретения, до которых еще не доросли. Хотя в кораблестроении и мореплавании делал это часто и оставался без наказания. Может быть, потому, что они не приживались. Предполагаю, что миссия моя — помогать развитию морского флота. Или какая-то другая, о которой пока не догадываюсь, может быть, к счастью.

Штормило два дня. Ветер усилился баллов до девяти и остановился на южном направлении, изредка заходя немного восточнее, и тогда марсильяну разворачивало кормой к берегу, но якоря держали надежно. При этом у подветренного левого борта стояли наготове баркас, рабочая шлюпка и тузик. Наверное, я должен был спуститься в одно из этих плавсредств и отправиться в следующую эпоху. Решил остаться, пожить в свое удовольствие, и сделал вывод, что лучше держаться от моря подальше. Буду любить его с берега.

Когда ветер поменялся на северо-восточный и ослаб до умеренного, мы снялись с якорей и пошли к порту Каралис, чтобы запастись едой. Купить у крестьян из деревни, напротив которой мы стояли, не получилось, потому что сразу разбежались, как только увидели, что к берегу плывут лодки с воинами. Я приказал не трогать их запасы. Теперь эти крестьяне — поданные Гейзериха, который не любит, когда грабит кто-то, кроме него. Зато в Каралисе нам с удовольствием продали все, что мы пожелали: баранов, хлеб, вино, оливковое масло. Задерживаться там не стали, в ночь рванули к африканскому берегу, благо ветер не убился. Во второй половине дня вышли к рейду Карфагена. Никогда еще с такой радостью я не возвращался из рейса.

Вандальский флот в это время двигался вдоль северного сицилийского берега. В шторм затонуло несколько галер и, как минимум, одно «круглое» судно, на котором везли статуи. Гейзерих собирался украсить ими свой дворец. Ему никто не рассказал, что мрамор — один из самых опасных грузов, даже в виде статуй, потому что склонен к смещениям, приводящим к оверкилю. Хотя штормовой ветер мог выбросить это судно на скалистый берег, разбив о камни. Видимо, не судьба была правителю-арианину иметь языческих идолов. Я еще подумал, что, может быть, и меня попытались наказать за это же. Решил посмотреть, как пойдут дальше дела. Если начнется черная полоса, то сразу продам статуи. Желающие на них найдутся. Карфагеняне склонны подражать римлянам.

Я поставил марсильяну к причалу в торговом порту и первым делом выгрузил долю Гейзериха. Серебро на арбах и под охраной полусотни воинов отвезли в Бирсу. Затем поделил собранную нами добычу. Прикинув, как подскочат цены на всё дня через два-три, когда прибудет флот вандалов, я быстро, почти не торгуясь, купил пять четырехэтажных инсул, как карфагеняне, подражая римлянам, называли многоквартирные дома. Будет постоянный источник дохода для содержания моего городского дома и его обитателей, которых теперь стало больше.

Разобравшись с этими делами, я пригласил в гости Ахирама. Принимал его в андроне. Выпили вина. Я рассказал о том, как грабили Рим, вызвав у зерноторговца лютую зависть. После чего перешел к делу.

— Я теперь достаточно богат, поэтому решил на время закончить с морским разбоем. Собираюсь продать свое судно. Экипаж на нем обученный, справятся без меня, — сообщил я. — Ты когда-то собирался купить его. Будешь возить на нем зерно в Константинополь.

— Я и сейчас не против, — произнес Ахирам и назвал, почти угадав мою цену, за сколько купит.

Я согласился, после чего перешел ко второму делу:

— В Риме мне попался трофей, который, как предполагаю, заинтересует тебя и твоих единоверцев.

Ахирам, как и большинство карфагенских иудеев, выдавал себя за арианина, но я знал испанских маранов, которые с такой же легкостью, как я, принимали, если это было выгодно, любую веру, оставаясь преданными своей.

— Что именно? — спросил он.

Я подошел к окну, выходящему во двор, под которым, на освещенном месте, стояла менора, накрытая черным покрывалом. Ловким движением фокусника открыл ее.

Надо было видеть лицо иудея. Если у меня и были сомнения на счет его истинного вероисповедания, то сразу испарились.

— Стояла в Пантеоне. Захвачена в Иерусалимском храме, — занудным тоном экскурсовода поведал я и добавил задорным тоном аукциониста: — Продается!

Ахирам сглотнул слюну, и острый кадык пробежал вверх-вниз под смуглой тонкой кожей. Так ничего и не сказав, зерноторговец продолжал сверлить взглядом золотой светильник. Впервые я увидел, что он не знает среднее арифметическое между своей жадностью и покупателя. Напряженность лица выдавала бурный процесс подсчета, причем каждая попытка заканчивалась неудачей.

— Три веса золотом, — помог я. — Торга не будет.

Еще раз прогнав кадык под смуглой тонкой кожей, Ахирам ответил коротко и хрипло:

— Да.

74

В жизни богатого землевладельца тоже есть прекрасные моменты. Как по мне, главный из них — спать, сколько пожелаешь. Еще можно отправиться на охоту или рыбалку.