Ведьма

Страшный, полный отчаянного бессилья крик, разносится по мощёной плиткой площади.  Все замирают, даже сами стражники и она с ужасом понимает, что просвечивает. Что её видят те, кому видеть совсем не стоит.

Глава 42

— Прячься! — кричит колдун, дергается, пытаясь вырваться. — Беги, солнце, беги!

Но она стоит, замерев и не может найти в себе сил двинуться с места. Внутри всё клокочет и взрывается, волосы не кажутся тёплыми, как обычно, а скорее обжигающим пламенем. И сам огонь, он поднимается всё выше и выше, становясь всё жарче и жарче. И ветер, ураган, буря, всё смешивается воедино, образуя огненный смерч, не щадящий никого. И боль обращается в силу, всё таящее по самым отдалённым уголкам души просится на волю, и ведьма дрожит, всё нутро обволакивает страх и непривычная ненависть.

Фелисия поднимает руки. Достаточно одной только воли. Достаточно только представить и все они будут гореть, кричать. Их постигнет та участь, которую они приготовили для её мужа.

— Нет! — ещё один рывок и Дэниал вырывается, бросаясь к ней и договаривая уже в беге, — Я не дам сделать тебе этого снова!

Колдун обхватывает её, прижимает к себе, пачкает кровью платье и целует так, как никогда не целовал до этого. Впервые на людях, почти впервые настолько страстно и желанно.

— Уходи отсюда!

Его снова оттаскивают, на неё направляют оружие и берут в кольцо. Возникает смутное ощущение, что когда-то это уже случалось. Но там была не одна, а другая. Похожая, впрочем, настолько, что становится еще больнее.

— И позаботься о ней! Сделай так, чтобы наша дочь жила! Ты... не знала? 

Фелисия недоумённо моргает, подается ближе. Она успевает увидеть его несчастное и отчаянное выражение лица перед тем, как кольцо вокруг ведьмы становится плотнее. А затем её бросает резко вверх и столь же внезапным жестом вниз.

Фелисия кричала. Страшно надрывно, согнувшись на кровати и прижав руки к груди. Не плакала, не рыдала, а просто кричала. И пусть жгучие слёзы все равно были, пусть они раздирали изнутри, она всё равно не плакала. Только кричала. В большой комнате лопались горшки, осыпались на пол, пугая Серона — кот забился в угол, распушившись и сверкая из него глазами. Другие обитатели дома попрятались.

Она потеряла счет времени, когда, выдохнувшись, прекратила и просто смотрела перед собой. Руки в крови. В настоящей, вполне реальной, имеющей тот самый отвратительный запах, который она никогда не чувствовала, но всё равно ненавидела. И это была единственная вещь, которую Фелисия когда-либо ненавидела действительно по-настоящему, до злобы и скрежета зубов.

Насилие.

Не важно над кем — слабыми ли, сильными. Ей была противна сама мысль того, что где-то могут убивать ни за что. Где могут бить кого-то лишь потому, что хочется. И по насмешке Судьбы она полюбила его. Сама того не понимая, влюбилась, потеряла голову и забылась в двух чёрных омутах, которые манили с каждым днём всё сильнее.

Дрожащие руки. Опустошение. Нет, пустота. Пропасть. В ушах до сих пор стояли его крики, его отчаяние. А понимание того, что прямо сейчас его тащат к этому столбу, добивало ещё сильнее. Служило контрольным, последним и смертельным ударом. Магии в себе она не чувствовала никакой.