Ведьма

— Не сорвёшься, — ласковая ладонь легла на скулу, провела по ней и завершила свой путь на затылке. Привстав на цыпочки, Фел невесомо поцеловала его, — Разве ты сможешь меня ударить?

— Надеюсь, что нет.

Не выказывай страха. Не смей дрожать, точно осенний лист на ветру. Продолжай быть мягкой и улыбайся так, чтобы таял любой лёд. Укладывай беспокойные ветра нежными руками, с грустью во взгляде прячься. И не смей оторачиваться, потому что это всегда только распаляет. И никогда, слышишь, никогда не давай повода для злости сама. Будь покладистой и кроткой, склоняй голову молодой ланью у реки на водопое. Перебирай травы, прикрыв глаза, смешивай их и незаметно добавляй в вино и еду. Опуская взгляд, смотри из-под пушистых ресниц, ворожи, выплёскивая из рук теплоту и уют, сели зерно безмятежности где-то глубоко в тёмной душе.

Забывай себя, свои чувства. Забывайся в Нём, растворяйся до конца и без остатка, не перечь и тогда раскуешь быть спасённой. Но на самом деле — беги. Беги, добрая ведьма, без оглядки, так быстро, что бы ветер не давал вдохнуть. Беги, приподняв подолы платья и заметай следы. Глотай слезы и не смей поворачивать назад, ибо ждёт тебя там лишь Тьма, идущая рука об руку со Смертью. Смотри, вот кровь на Его руках. Смотри, как Он омывает их в реке, и вода обращается багровым закатом позднего лета. Смотри, как жесток Он и властен, как желает тебя, как хочет подавить волю и обратить безвольной куклой. Гляди — прячется, рычит, скалится клыками. Хочет казаться твоим, а на деле так ли? Может это ты — в его власти, сама не замечаешь этого? Беги, глупая ведьма, забудь всё это как страшный сон, спрячь любовь и больше никогда не показывай её. Никому. Как бы не желали они твоей доброты, твоих ласковых рук — не губи себя. Ибо мир этот не заслужил тебя, как и Он. Впрочем, есть ли тебе дело это сего? Нет для тебя ничего плохого в твоём селении, ни в одном из живущих в нём. Даже того, кто может стать тебе палачом ты жалеешь и грустно пожимаешь плечами.

В Нём видишь любовь и уют, а следует вглядеться в чёрные глаза сильнее и пути назад нет.

В ней — пушистую заботу, но не знаешь, как она яростна, как меч когда-то танцевал её руках танец Смерти, как она отправляла на эшафот миллионы.

В отце — верное плечо, на которое так сильно опираешься и не ведаешь змия, что спит в нём и кормится людьми.

Рано или поздно, Фелисии нужно было попытаться подружиться с конём. Ведьма долго жутко сопротивлялась, но в конце концов Дэниал потащил слабо отбивающуюся девушку в стойло.

Дом, на самом деле, позволял иметь животных. От куриц до лошадей, хозяйство было большое, но большинство построек в итоге снесли, отведя под грядки. Да и то преимущественно там росли травы, которые сложно было найти в лесу.

Но животное, вопреки всем её ожиданиям, легко пошло на контакт. Даже очень — чуть не оттяпало руку вместе с неуверенно протянутым, на ней, яблоком. Колдун смеялся, держась за живот, глядя на то, как Фел с визгом отдергивает руку, обиженно надувает губы и принимается отчитывать коня за такую выходку. Демоническая сущность высшего порядка было настолько удивлена, что пристыжено прижала уши, зафырчала, роя передними копытами землю. Закрепив успех легким тычком между глаз, рыжая улыбнулась и принялась знакомится дальше. Бедняга поминутно поглядывал на хозяина, и если бы, конь имел возможность говорить, то давно бы уже взвыл, но вместо этого продолжал покорно стоять. Фелисия что-то шептала, гладя на удивление мягкую шерсть, когда добралась до густой гривы, принялась что-то плести.

Дэниал же только снисходительно хмыкнул, ловя каждое движение возлюбленной и невольно, в который раз уже, отмечал для себя, как же она красива. Даже несколько растрёпанные волосы смотрелись аккуратно, несколько прядей не убрались в косу и свисали вниз. Зелёные глаза, распахнутые в немом восторге, когда она всё-таки решается капнуть несколько глубже, чем внешность. Худые, изящные запястья. Кончики нежных пальцев скользят по спине коня, девушка чуть пригибается и оборачивается.

— Он не страшный!

— А я говорил, — усмехнулся Дэниал.

Поле в утреннем в тумане. Горизонт затянули слабые тучи, солнце ещё не взошло. В сумерках стелется рваными огрызками меж трав и цветов туман. Осторожные шаги становятся уверенными, переходят в галоп. Лошадиное, тревожное и гулкое ржание разносится над местностью, пугая стайку мелких птиц. Вокруг всё дышит спокойствием и каким-то странным одиночеством. Он похож на тот амулет, что висит у неё на шее. Такой же странно-загадочный.

— Могу предложить тебе прогулку завтра утром, — вскользь заметил колдун, похлопав лежащее рядом седло.