Ведьма

Дэниал глухо расхохотался. Просто превосходно! Вначале колдун решил, что будет поддаваться, давая почувствовать Винсенту себя сильнее. Пусть расслабится, а затем получит по заслугам. Но с удивлением он обнаружил, что инквизитор его теснит. Теснит даже вполне успешно.

— Ты понятия не имеешь кто я и, кто моя мать, — оскалился князь. — А если бы знал хоть что-то о моей семье, то упал бы на колени.

Род Древнейших не прощает таких заявлений. Это было смерти подобно в других местах — так отозваться о ком-либо из клана Бездны. Да и не совсем он Князь, скорее принц Тьмы, но первое слово даже как-то самому Дэниалу было более приятно, чем настоящий титул.

Череда быстрых, стремительных ударов — и на колдуне, который, впрочем, это совсем не замечает, красуется несколько царапин, пока что совсем незначительных. Подобной скорости Дэн от этого весьма грузного мужчины не ожидал, да и оружие было весьма нелёгким — видно по движениям. Но рыцарь двигался легко и непринуждённо, как будто в его руках мелькало легкое древко копья, а не массивный двуручник.

Скрежет бьёт по ушам, черноглазый охает, когда пропускает очередной удар и багровое пятно расплывается на рубахе. Плащ он давно скинул, тот только мешался, а холод вовсе не беспокоил колдуна — что ж, это даже придавало какого-то своеобразного азарта.

Снег под ними быстро насыщался багровыми каплями, с шипением впитывая кровь и окрашиваясь в алый, а инквизитор всё наступал, даже не запыхаясь. Пусть болтает о «себе и своей матери» сколько угодно, пусть будет ослеплен своей значимостью до конца, пусть! Какой смысл рыцарю отвечать на слова зарвавшегося мальчишки, что любит побаловаться с магией?

— Ты не получишь её, даже если убьешь меня. Даже если выберешься отсюда. Она любит меня.

Эгоизм ли в нём говорил, чувство собственничества — Дэн даже не был уверен в том, что он Дэн, а не кто-то другой, который, впрочем, ему определённо нравился. Слишком Дэниал размяк за последние годы, забыл о своём имени и о том, кем является. Пора было вспоминать.

Впрочем, когда-то ведь и сам Ван Ален был таким. Заносчивость присуща многим юношам, и чаще всего не оправдывает себя.

Иногда плата бывает непомерно высокой.

Обрывки воспоминаний хаотично проносились в голове, заставив мужчину тихо зарычать. Эти времена уже давным-давно прошли! Нет больше надменного дома аристократов, нет напыщенности и интриг, а слова чародея не более мусора. Тьма пыталась, упорно, но не могла забраться к нему в душу.

— Любит? Возможно. Вот только ослеплённый собой, своей значимостью, с подобным мерзким характером, она рядом с тобой долго не протянет, — с каждой репликой Ван Ален вновь и вновь заносил меч, всё сильнее ударяя по чужому клинку и даже не запыхаясь. Злость неожиданно прибавила сил, и рука рыцаря даже не дрогнула, рассекая концом меча чужой лоб. Горячая кровь хлынула из раны, заливая глаза противника, а темноволосый отступил на шаг и вынял новый стилет.

Глава 34

Дэниал зашипел, слишком поздно заметив маневр и не успел ни встретить меча своим, ни отклониться. Глубокая рана, точно клеймо осталась на лбу тонкой полосой, из которой тут же хлынула кровь. Ослеплённый, он сделал шаг назад, переключаясь на астральное зрение. Интересно. Колдун усмехнулся. Жёлтые глаза напротив сверкали неприкрытой ненавистью.

— Ты погубишь нежную, невинную девушку, которая просто не сможет находиться рядом с заносчивым засранцем, не умеющим держать себя в руках и считающим, что вокруг него крутится мир.

Они бились на самой высокой горе мира, наверное. Двое сходились в страшной пляске, в коей когда-то участвовали порознь. Оба когда-то убивали пачками и просто сплёвывали под ноги — они были слабы. Они сами виноваты в том, что их изничтожили.

— Нежную и невинную? Эта девушка когда-то взорвала почти половину города от того, что стражи порядка забрали её мать за преступление.

Они все судят по обложке. Видят в ведьме нежный цветок, к которому даже страшно прикоснуться — вдруг навредишь? Но они не знают, что там, за этой добротой скрывается то, что так безумно нравилось ему в Фел. Злоба. Чёртова злоба, которая гнобит изнутри. Отчаяние, неприкрытое ничем. И пусть именно Фелисия была добра, но истинная её натура была совершенно иного склада ума и характера. Вот только откуда Винсенту об этом знать?

— Я тебе больше скажу, — сплюнул Дэниал, стерев основную часть крови с глаз и тряхнув головой. — Она не только будет со мной, но и будет терпеть меня. Принимать мою Тьму. Она уже это сделала. Знаешь, стоило ударить её второй раз. Может быть тогда она окончательно отринула мысль уехать с тобой.

Перед глазами возникла тяжело дышащая рыжая, вжимающаяся в стену и глядящая на него с неприкрытым ужасом. И эта картинка ему нравилась. Ему в принципе всегда нравились такие девушки: робкие, которые трепетали от одного только взгляда, а потом кричали от боли и молили, что бы их отпустили. Умоляли, просили, обещали всё, что угодно. Но он не слушал. Никогда. Только упивался их криками.