Ведьма для чудовища. Часть 1

Из арки двери выскочила всклоченная служанка и, не заметив меня, ринулась к выходу. А следом вышла женщина, переваливаясь, как гусыня, последовав вслед за Айлот. И когда они скрылись, я оторвалась от стены и прошмыгнула в кухню. И тут же меня окутал травяной пар. Повариха отошла от печи, неся в руках чугунный ковш. Мальчишка-прислужник стоял в ожидании, когда женщина ловко перельёт взвар корневищ в деревянную плошку.

– Вот, неси, и это прихвати сразу, – пододвинула ещё один кувшин, покрывшийся испариной. Парень взял кувшин неуверенно и плошку.

– Давай я помогу, – тут же взялась я за поднос, приблизившись.

Повариха только бегло глянула на меня, но не стала мешать, вернулась к печи, берясь за деревянную лопатку, мешая готовившуюся на огне снедь, видимо, уже на утро – у неё свои хлопоты.

Поставив исходившую паром плошку на поднос, я пошла за парнем, который от помощи не отказался. Вместе вышли на погружённый в туманный сумрак двор, знакомой, освещённой пламенниками дорогой, прошли к замку.

– И часто с ним такое случается? – спросила я, догоняя парня.

– Почти всегда так, – буркнул.

Всегда? Должно быть, это тяжело – мучиться каждый раз… Ну нет уж, не хватало его ещё и жалеть!

– Как тебя зовут? – заглянула в посерьёзневшее лицо мальчишки.

Парень глянул на меня, чуть приостанавливаясь.

– Хавир.

– А меня – Грез.

– Я знаю, – чуть смущённо улыбнулся.

Дальше было не до разговоров, когда оказались в холодном нутре замка. Поднялись на второй ярус, пройдя мимо той широкой каминной комнаты, в которой мне единожды довелось побывать, колыхнулись, будто раздуваемые ветром, утихшие воспоминания того поцелуя, почти обжигая. Но я не позволил им завладеть мной. Пока рассматривала каменные стены Урелтоновского замка, мальчишка остановился перед одной из дверей.

– Господин не желает никого видеть, – обернулся он, виновато хмуря брови, намекая, чтобы я оставалась снаружи.

– Я только поставлю всё и сразу уйду, – заверила я, приподнимая поднос. Конечно же, слукавила.

Парень задумался на миг, а потом решительно толкнул дверь и вошёл внутрь, пропуская в проход и меня.

В просторных покоях стоял тяжёлый воздух, он почти сразу лёг на плечи и грудь, в подсвечниках горели всего несколько свечей, тлели угли в камине, испуская ровный желтоватый свет, выхватывая из полумрака балки широкой кровати и самого Амгерра, который лежал неподвижно пластом на постели.

– Сюда, – шепнул Хавир, перехватывая моё внимание.

Тихонько поставила поднос на столик.

– Почему к господину не позовут лекаря?

– Нельзя, – качнул головой Хавир, отвечая так же шёпотом, – он запрещает звать лекарок и никого не пускает, когда такое с ним случается, – прислужник обернулся, будто опасался, что Мортон его услышит.

– Вот что, – подступила ближе, – давай договоримся, – я сжала запястье парня, проницательно заглядывая в глаза, – я останусь здесь и помогу господину, а ты скажешь другим, если кто из служанок захочет прийти, что господин строго-настрого приказал не беспокоить его.

Хавир тряхнул тёмными кудрями.

– Он будет сердиться, – скривился, но тут же опомнился, возвращая своему лицу обыденное выражение.

– Не будет, поверь. Я не выдам тебя, обещаю. Я помогу ему.

Хавир как-то не совсем уверовал в мои слова, нахмурился, глубоко задумываясь, на его лице отразилось сосредоточение и сомнение.

– Значит, правду говорят, что ты ведьма? – вдруг спросил, меняясь, посмотрев с ожиданием и любопытством, напомнив мне тем самым Марсу, хоть Хавир был значительно старше, и всё же мальчишка ещё.

– Ты ведь знаешь, что он не просто так зовёт меня. Но пусть это останется тайной.

Молчание затянулась, и я явственно слышала, как тяжело дышит Амгерр, вынуждая прислушиваться к нему ещё больше.

– Хорошо, – кивнул парень, наконец, решившись.

Хавир в другой раз не послушал бы меня, но бедолага, видимо, уже с ног сбился, исполняя разные поручения. И я поняла, что обычной прислугой Мортон пренебрегает и держит ее в стороне, не допуская к себе близко.

Когда Хавир вышел, затворив за собой дверь, я взяла поднос и повернулась. Твёрдым шагом направилась к лежащему на постели мужчине, вбирая в грудь больше, будто раскалённого на огне, воздуха. И задохнулась на миг, как плотно, будто клочья смога, стелилось проклятие.

Мортон лежал раскалённым могучим пластом. Я ощутила, как его пробил озноб, когда я подошла, который прошёл и через меня по телу к самым стопам и кончикам пальцев. Мокрые тёмные пряди прилипли к влажному, блестевшему проступившей испариной лбу и виску. Губы слишком бледные, как и скулы. Как же было не по себе видеть его таким, он ведь ещё днём был на ногах. Но я тут же вспомнила его неважный вид.

Осторожно поставила поднос на прикроватный столик и присела на самый краешек постели. Нависнув над Мортоном, протянула руку, но задержалась, немного выждав: Амгерр так и не пошевелился. Не открыл век, не обрушил свой ненастный вихрь холодной неприязни. Осторожно убрала с его лица волосы, открывая следы проклятия, оплетающие одну сторону лица.