Ведьма и ее мужчины

— А я возвращался в наш город примерно год назад. Тебя не нашел, и никто не смог мне сказать ничего определенного.

— Я переехала почти семь лет назад в другое место. Рональд, давай вернемся к двери, меня могут вызвать. Мне очень важна эта встреча.

— Да, да. Конечно. Но теперь — то ты не исчезнешь? Мне нужно поговорить с тобой, посоветоваться.

Мы снова вышли в коридор и стали приближаться к заветной двери.

— Где ты остановилась? Как мне тебя найти. Правда, придется трудновато, меня одного из дворца не выпускают.

Я испугалась и схватила его за руку.

— Во что ты вляпался, Рональд? Что у тебя случилось? Я могу помочь?

— Тише, тише. Отпусти руку, нас могут увидеть. Вляпался я давно. Подозреваю, что тогда, когда сбежал от тебя. Это мне наказание за то, что поступил нечестно с тобой. Рассказывать долго и не здесь. Здесь даже стены имеют уши. Так, где ты остановилась?

Мы подошли к заветной двери и моему собеседнику, видимо, нельзя было надолго задерживаться перед ней, он явно нервничал.

— Я остановилась в доме королевского ловчего — господина Остена. Ты найдешь меня там. А если я уеду к Грегу, то тебе объяснят, как можно меня найти.

— Грег? Это отец твоего сына? Ты сейчас живешь с ним? — Рональд напрягся.

— Да. Грег — это отец моего второго сына. С ним я не живу, просто помогаю немножко.

— Госпожа Альма Рильке, Ее величество ждет вас, — заветная дверь открылась, и представительный лакей произнес давно ожидаемые слова.

Сама не знаю, зачем я это сделала? Но лицо Рональда мне показалось таким печальным и потерянным, что мне захотелось как — то приободрить его, поэтому, когда я пошла в распахнутые передо мной двери, я шепнула, проходя мимо:

— А есть еще третий сын. Его зовут Рональд. Это и твой сын тоже.

Краем глаза увидела расширившиеся глаза и удивленное выражение лица.

Глава 26

Меня провели сквозь большую приемную в такой же большой рабочий кабинет. Сразу бросилось в глаза, что преобладали два цвета — голубой и золотой.

Как прописная провинциалка, я открыла рот и принялась рассматривать милые женскому сердцу мелочи — воздушную козетку, оббитую голубым атласом в мелкую золотую мушку с золотыми завитками; портреты на стенах, отображающие наши славные битвы за последние сто лет — все в золотых рамах различных рисунков и толщины; легкие струящиеся голубые шторы на окнах в сочетании с золотой органзой (никогда не видела ничего подобного, потому что они были так обвиты и перекручены между собой, что эта экспозиция сама по себе представляла шедевр); а еще мои ноги утопали в обинесском голубом ковре, по краям которого росли золотые розы.

Все, все! Сдаюсь! Никогда не видела ничего подобного! Я замерла в восхищении. Мое зеленое платье явно вносило диссонанс в это голубовато — золотое чудо, и от этого становилось еще волнительнее. Как я могла угадать? Что было, то и надела.

А вот женщина, сидящая в глубоком кресле за массивно — золоченым столом, явно не хотела выбиваться из основной гаммы этого кабинета, поэтому на ней было надето легкое голубое платье в пене кружев с золотой ниткой — видимо, наряд был продуман до мелочей.

Я покосилась по сторонам. Ни — ко — го! Лакей, который привел меня сюда, сразу же исчез, плотно прикрыв за собой дверь. Ну, что ж аудиенция — так аудиенция.

Мое волнение зашкаливало — мелко тряслись руки, перехватывало дыхание, и ноги слегка подкашивались. Не привыкла я разговаривать с венценосными особами. Все подготовленные слова испарились. Да я на экзаменах в академии чувствовала себя увереннее! Право слово, была бы наедине, отхлестала бы себя по щекам, чтобы привести в чувство.

Женщина, сидящая за столом, что — то писала, не обращая на меня никакого внимания. Ага, мне дают время, чтобы я освоилась? Благодарность затопила мое сердце. Наша королева — великодушная и сердечная особа. Вон, как беспокоится о просящих!

Я не знала, можно ли мне подходить ближе, поэтому еще раз оглянулась, чтобы хоть у кого- нибудь спросить. Никого! Я мелким шагом, как диверсант на задании, бочком- бочком, стала придвигаться ближе.

Дама продолжала писать. А мы не останавливаемся. Мы — ведьма Альма Рильке, преданно глядя в лицо нашей венценосной матери, подходим на цыпочках ближе, ближе.

Наконец, когда до заветного стола осталось буквально три нормальных шага, я будто уперлась в стенку. Хорош! Надо же и совесть иметь. Постою здесь.

Королева, по — прежнему писала, а я стала томиться от невозможности заговорить. По всем правилам этикета и по королевскому протоколу, только Ее величество могла начать разговор. А нам, сирым и убогим, надлежало отвечать ей четко, ясно, с чувством, с расстановкой.

Если Ее величество не обращает внимания на меня — ее верноподданную, то чтобы занять время, я принялась разглядывать ее (что было абсолютно невозможно по этикету и по королевскому протоколу, но, честно- честно, я просто не могла удержаться).