Великая английская революция в портретах ее деятелей

Письмо это осталось без ответа. Когда же Кромвель покинул Лондон и направился в расположение армии, дабы окончательно не потерять власть над нею, где все более решительно и самостоятельно заправляли так называемые агитаторы, Лильберн направляет ему второе письмо: «Пожертвовав всеми интересами в мире, действуя денно и нощно, с тем чтобы армия заняла должную позицию», он (Лильберн) достиг того, что избранные по общему согласию «агитаторы» стали действенным инструментом в борьбе за его освобождение, способным поставить заслон тирании и установить в стране мир и справедливость, не ожидая от Кромвеля и других армейских грандов никакой помощи. Можно ли после этого сомневаться в том, что сама идея избрания в полках «агитаторов», определение их задач, перед лицом прямого или скрытого саботажа со стороны высших офицеров (грандов) если и не исходила от узника Тауэра, то во всяком случае поощрялась им. Иными словами, демократическая организация «агитаторов», осуществлявших в те дни власть в армии, с которой вынуждены были в тот момент считаться и высшие офицеры, стала отныне основной надеждой Лильберна на демократическое устройство послереволюционной Англии

.

В конце мая 1647 г. был опубликован памфлет Лильберна под названием «Неоправданно поспешная клятва». Его основной пафос — разоблачение происшедшего перерождения членов парламента. Что представляет собой существующий парламент, если не заговор и «союз сообщников беззаконных, безответственных людей», которые в действительности уничтожили законы и свободы в Англии, не желают руководствоваться в своих действиях ничем иным, кроме собственной коррумпированной и кровавой воли, в результате чего установили высочайшую тиранию, которая только и мыслима в мире. «Против нее королевство может по справедливости подняться как один человек с оружием [в руках] и уничтожить упомянутых заговорщиков без жалости и сострадания… ибо уничтожьте закон и откажите в правосудии — и чем мы теперь в лучшем положении, чем дикие животные в поле?»

По сути Лильберн призывал к продолжению революции

, к новой революции, направленной на этот раз против выродившейся власти Долгого парламента — силой оружия ниспровергнуть его. Англия должна управляться ежегодно избираемым парламентом при условии, что каждый свободный человек — бедный и богатый — сможет подавать свой голос за тех, кому доверяет законодательствовать (управлять). Это соответствовало принципу: «в делах публичных никто не может быть принуждаем к чему-либо без его добровольного согласия на это». Если в данном памфлете усмотреть одно из ранних левеллерских предначертаний новой конституции страны, то ее следует признать определенно республиканской и демократической, поскольку в ней нет упоминания не только о королевской власти, но и о палате лордов. Следовательно, так же как народ признан в ней единственным источником всякой власти в обществе, точно так же только избранная им палата общин и является ее единственным законным олицетворением.

Эти идеи были широко распространены и в армии. Недаром враги Лильберна рассматривали «агитаторов как порождение Лильберна». Что же касается самого Лильберна, то он считал их дело заслуживающим «вечной хвалы». Как уже отмечалось, один из «агитаторов», уже упоминавшийся Эдвард Сексби, вступивший в отряд Кромвеля в 1643 г., поддерживал постоянную связь с Лильберном, посещая его в Тауэре. Нет сомнений, что Лильберн был, вероятно, одним из вдохновителей движения «агитаторов», и в частности их важной политической инициативы — захвата короля с целью не допустить сделки между ним и парламентом за спиной народа. В памфлете «Простая истина без страха или лести» (май 1647 г.) Лильберн писал: «Мы — свободные общины Англии, действительное и существенное политическое тело… и армия в частности… можем на законном основании удерживать, распоряжаться и располагать своим оружием и силой с целью сохранения в безопасности короля и королевства».

Захват короля отрядом под командованием корнета Джойса не только обнаружил политическую зрелость и смелость «агитаторов», но и указал недвусмысленно на объем власти, которую они осуществляли в армии.

Именно это обстоятельство должно было толкнуть Кромвеля, колебавшегося до той поры между верностью парламенту и страхом потерять власть над армией и вместе с ней влияние в парламенте, на решающий шаг — встать на сторону армии.