Великая английская революция в портретах ее деятелей

Иными словами, речь идет о поисках каждым человеком бога внутри себя как единственном месте его существования. Поэтому напрасно искать бога в иных местах, его попросту там нет. Бог, писал Уинстенли, не существует «вне вас», на расстоянии «от вас», «в каком-то особом месте славы за небесами». «Тот, кто доискивается бога вне самого себя и славит бога (якобы пребывающего) на расстоянии, тот славит неизвестно что». «Возносить молитву чему-то внешнему, не есть ли это род идолопоклонства?»

Но что же есть бог в понимании Уинстенли? Прежде всего заметим, что он полностью отрицал христианскую догму о троичности бога. Троица для Уинстенли всего лишь «три имени», данные одному и тому же творцу. Уинстенли именует его то метафорически, то следуя библейской традиции. В первом случае бог есть то Солнце Справедливости, то Король Справедливости, сидящий на троне внутри человека, совершая суд и осуждая «несправедливость плоти». То, наконец, Бог есть Разум (точнее, «дух разума», «чистый разум» — pure reason). «„Чистый разум“… связывает все творение в единое целое жизни и умеренности, каждое существо радостно и с любовью… протягивает руки, дабы сохранить друг друга… Дух-Разум не сохраняет одно создание и уничтожает другое, как многократно поступал человек, будучи ослепленным воображением плоти, а заботится обо всех творениях… превращая каждое создание в хранителя ближнего». Разум выступает, таким образом, выражением единства согласия и гармонии людей в обществе и единства общества и природы.

Когда же Уинстенли следует библейской традиции, то тот же по своей чисто духовной субстанции Бог может быть назван Отец, Иисус Христос или Святой дух — все это безразличные способы наречения одного и того же безличного Бога. В этих случаях в качестве Короля Справедливости и мира внутри человека могут фигурировать и Отец, и Сын, и Дух святой. Значительный интерес представляет истолкование, данное Уинстенли понятиям «воскресение» и «спасение». Дух, ниспосланный «творцом» в тело исторического Христа, и есть «сам бог в человеке»; этим подчеркивается, что Иисус это «только человек, решивший жить в свете разума».

Но та же «сила божья», пребывавшая в «историческом» Иисусе, в конечном счете со временем снизойдет на всех мужчин и женщин, победит дьявола «в каждом сыне и дочери Адама».

Вместе с тем, толкуя Христа аллегорически, Уинстенли приходит к удивительному заключению: «совершенный человек», подобно Иисусу, является «сыном Отца», и все верующие люди — его сыновья. Именуя таких («совершенных») людей «святыми», т. е. людьми, в которых полновластно правит Король Справедливости, Уинстенли сравнивает их с Иисусом Христом. Просто «исторический» Христос был «первым» человеком, в котором Отец поселился «во плоти». Но тем самым божественность Христа только символизирует божественную суть духа, пребывающего в каждом человеке. «Иисус Христос — не единичный человек, пребывающий на расстоянии от вас, но мудрость и власть Отца… пребывающего… в вашей плоти». И еще: «Если вы ищете Христа под именем одного отдельного человека, который должен стать вашим спасителем, вы никогда не испытаете спасения через него».

Как и другие радикальные религиозные писатели тех дней, Уинстенли отрицал доктрину об изначальной греховности человека, нуждающегося поэтому в искуплении. Вместо нее он проповедовал веру во «всеобщее спасение»: «Каждый человек будет спасен… без исключения». Однако центр тяжести драмы «спасения», равно как и идеи «воскресения» из мертвых, Уинстенли явно перенес на земную жизнь человека. И это было вполне логично, поскольку и Страшный суд в его истолковании вовсе не ожидаемое в «конце времени» событие, а то, что совершается в душе человека на протяжении длительного времени.

В заключение следует заметить, что разрыв Уинстенли с ортодоксией в истолковании «обещания» спасения заключался не только в том, что оно оказывалось универсальным, распространялось на всех «детей божьих» («Иисус Христос… — писал Уинстенли в „Тайне господа“, — воцарится во всех творениях, т. е. в каждом мужчине и женщине без исключения»), но и в том, что из «события», определяющего потустороннюю судьбу человека, оно переносилось в земную его жизнь

. «Спасение, о котором сообщает буква Писания», произойдет еще в этой жизни и будет означать «освобождение человечества от власти себялюбия».