Великий князь Юрий Всеволодович

Завидная осведомлённость Юлиана проявилась и в том, что он — единственный из современных ему авторов — указал точную численность монгольского войска. По его словам, у русских границ было сосредоточено 135 тысяч «отборнейших воинов их закона» (то есть собственно монголов) и 240 тысяч «рабов не их закона» (то есть представителей иных, завоёванных монголами, народов) (2. С. 90, прим. 1). Историки, правда, скептически относятся к названным им цифрам. И действительно, одной из целей монголов было заранее запугать противника, подавить его волю к сопротивлению. («Татары утверждают также, будто у них такое множество бойцов, что его можно разделить на 40 частей, причём не найдётся мощи на земле, какая была бы в силах противостоять одной их части», — сообщал тот же Юлиан.) Так что данные венгерского монаха более или менее верно могут отражать лишь соотношение в татарском войске собственно монголов и их вынужденных союзников — представителей покорённых народов, — но не абсолютные цифры. Однако не вызывает сомнений тот факт, что войско это было поистине огромным. Его численность историки определяют по-разному. Наиболее правдоподобными кажутся цифры, названные ещё в 1967 году В. В. Каргаловым: вторгшееся на Русь войско могло насчитывать до 120–140 тысяч человек в целом, включая 40–50 тысяч собственно монголов (88. С. 73–75). Чуть меньшей определяет численность войска в своих расчётах Р. П. Храпачевский — около 100 тысяч воинов (146. С. 195–200, 205). Но в любом случае силы монголов значительно превосходили те силы, какими располагали в то время русские князья — даже в случае их объединения.

Зима 1237/38. Рязань… Коломна… Москва… Владимир. — Река Сить

События этой страшной зимы в деталях описаны русскими летописцами, ибо события эти навсегда разделили историю России — на до- и послемонгольскую.

Первый удар монгольского войска был нанесён по Рязани — соседу и младшему партнёру и союзнику Владимиро-Суздальского княжества.

Из Новгородской Первой летописи старшего извода

В то лето пришли иноплеменники, глаголемые татары, на землю Рязанскую, бесчисленное множество, словно саранча. И сперва, придя, встали у Нузлы, и взяли её, и остановились станом тут. И оттуда послали послов своих, жену чародеицу и двух мужей с нею, к князьям рязанским, прося у них десятины во всём: и в людях, и в князьях, и в конях[161], и во всём десятую [часть]. Князья же рязанские, Юрий, Ингварев брат[162], Олег, Роман Ингваревич, и муромские, и пронские, не пустили их к градам, выехали против них на Воронеж. И сказали им князья:

— Когда нас всех не будет, тогда всё то ваше будет!

И оттуда пустили их к Юрию во Владимир…

(22. С. 74–75, 286)

Гордый ответ рязанских князей означал неизбежную войну.

Где находилась упомянутая летописцем Нузла, или Онуза, мы, к сожалению, не знаем: историки и археологи располагают этот предполагаемый южный форпост Рязанского княжества либо где-то в бассейне Верхнего Дона, между реками Лесной и Польной Воронеж или чуть восточнее, в водоразделе Польного Воронежа и реки Челновой, либо на реке Цна (всё это в пределах нынешней Тамбовской области), либо ещё восточнее, на реке Суре или её притоке Узе (в нынешней Пензенской области). Именно этим путём Батый, по-видимому, и шёл на Русь. Во всяком случае, так считали в XVII веке. Описывая пути набегов татар на Русь в прошлые времена, некий дьяк, автор выписи в Разряде о построении новых городов (1681 год), писал вполне определённо:

…И в те времена ординские цари… с татары приходили в Росийские места войною сакмами (дорогами. — А. К.)… По 2-й (сакме. — А. К.) перешод реку Волгу, а Дону реки не дошод, промеж рек Хопра и Суры, чрез реки Лесной и Польной Воронежи, на Ря[ж]ские, и на Рязанские, и на Шацкие места… и Батый в войну на Русь шол.

(Цит. по: 80. С. 181)