Великолепная Софи

– Верно, она и впрямь очень способная молодая леди, как и мисс Ривенхолл, разумеется, – заявил доктор. – Пока они находятся с Амабель, вы можете быть покойны, сударыня!

Мистер Фэнхоуп, которого провели в комнату пять минут спустя, стал первым посетителем, узнавшим столь радостные новости, и моментально сочинил несколько строф в честь благословенного избавления Амабель от опасности. Леди Омберсли сочла его поведение особенно трогательным и стала умолять его оставить ей рукописный экземпляр; но поскольку в стихотворении основное внимание было уделено прекрасной Сесилии, склонившейся над постелью больной, а не страданиям Амабель, то оно явно не доставило удовольствия той, кому предназначалось. С куда большей радостью Сесилия приняла букет прекрасных цветов, которые лорд Чарлбери принес для ее сестры. Она вышла к нему только для того, чтобы поблагодарить. Он не стал умолять ее найти для него время и в ответ на ее слова о том, что она должна идти, просто сказал:

– Безусловно! Я все понимаю! Я и не надеялся, что вы уделите мне хотя бы минуту. Это так похоже на вас – сойти вниз самой, и я от всей души надеюсь, что не помешал вашему заслуженному отдыху!

– Нет-нет! – вскричала она, едва владея собой. – Я как раз сидела у постели сестры и, когда в комнату внесли ваши цветы, не могла не сбежать вниз, чтобы не рассказать вам о том, как она им обрадовалась. Вы так добры! Простите меня! Я не могу больше задерживаться!

Поначалу появилась надежда, что, когда Амабель пойдет на поправку, ни сестре, ни кузине уже не надо будет постоянно при ней находиться, но вскоре выяснилось, что девочка слишком ослабела для того, чтобы сохранять терпение, и начинала проявлять беспокойство, если ее надолго оставляли со старой няней или Джейн Сторридж. Однажды после полуночи мистер Ривенхолл, осторожно войдя к ней в комнату, с ужасом обнаружил, что у камина, в котором пылал неяркий огонь, сидит не нянюшка, а Софи. Она что-то шила при свете свечей; подняв голову на звук открывающейся двери, она улыбнулась и приложила палец к губам. Свечи от кровати отгораживала ширма, так что мистер Ривенхолл разглядел лишь смутный силуэт сестры. Кажется, она спала. Он беззвучно закрыл за собой дверь, на цыпочках подошел к камину и прошептал:

– Насколько я знаю, по ночам с ней должна сидеть няня. И что я вижу? Так не пойдет, Софи!

Кузина посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке, и стала складывать шитье. Кивнув на приоткрытую дверь в соседнюю комнату, она негромко ответила:

– Няня прилегла там на софу. Бедняжка совершенно выбилась из сил! Сегодня Амабель ведет себя особенно беспокойно. Но не тревожьтесь! Это хороший знак, если пациент начинает капризничать и не желает успокаиваться. Она слишком привыкла поступать по-своему, не обращая внимания на няню, чтобы теперь слушаться ее беспрекословно. Садитесь. Сейчас я подогрею ей немного молока, а вы, если хотите, уговорите ее выпить его, когда она проснется.

– Вы наверняка валитесь с ног от усталости! – заявил он.

– Ничуть не бывало: я сегодня спала весь день, – возразила она, ставя маленькую кастрюльку на полку в камине, предназначенную для подогревания пищи. – Подобно герцогу[91], я могу спать в любое время суток! Бедная Сеси днем не смыкала глаз, вот мы и решили, что ночью дежурить она не будет.

– Точнее, вы одна так решили, – сказал он.

Она лишь улыбнулась и покачала головой. Он не стал больше ничего говорить, молча наблюдая за тем, как она присела на корточки у огня, глядя на молоко, медленно закипающее на полке. Через несколько минут зашевелилась Амабель. Ему показалось, что Софи выпрямилась и подошла к ее постели еще до того, как девочка слабым голоском позвала:

– Софи!

Амабель было жарко, ее мучила жажда, и она металась по кровати, отказываясь верить, что все будет хорошо. Когда ее приподняли, чтобы поправить подушку под головой, она заплакала, а потом потребовала, чтобы Софи протерла ей лицо, но пожаловалась, что лавандовая вода больно щиплет ей глаза.

– Ш‑ш, тише, если ты будешь плакать, то наш гость развернется и уйдет! – сказала Софи, гладя девочку по спутанным кудрям. – Или ты не знаешь, что к тебе с визитом пришел один джентльмен?

– Чарльз? – спросила Амабель, на мгновение позабыв свои горести и беды.

– Да, Чарльз, поэтому позволь мне немножко привести тебя в порядок и поправить простыни. Вот так! А теперь, Чарльз, мисс Ривенхолл готова принять вас!

Она отодвинула ширму, чтобы свет от свечей падал на кровать, и кивнула кузену, приглашая его присесть рядом с сестрой. Он так и сделал, взял ладошку Амабель, тоненькую, похожую на цыплячью лапку, в свои руки и ласково заговорил с девочкой. Ему удалось немного развлечь ее, пока Софи несла чашку молока, от одного вида которого настроение у Амабель мгновенно испортилось, и она начала капризничать. Она ничего не хочет; от молока ее тошнит; почему Софи не желает оставить ее в покое?