Великолепная Софи

– Ты прав, уже слишком поздно, но и отчаиваться не стоит! Уверена, тебе нечего бояться, так как он наверняка знает, что не сможет взыскать свои деньги с несовершеннолетнего, и никогда не осмелится подать на тебя в суд.

– Черт возьми, Софи, я должен вернуть этому типу деньги, которые взял у него в долг! К тому же это еще не все. Он потребовал у меня залог, и я… я согласился!

Он выглядел совершенно раздавленным, и в голове у Софи моментально пронеслись ужасные подозрения.

– Хьюберт, ты ведь не отдал ему в заклад какую-нибудь фамильную драгоценность или… или что-нибудь в этом роде, а?

– Господи помилуй, нет, конечно! Я не настолько плох! – с негодованием вскричал он. – Это принадлежало мне и вряд ли считалось фамильной драгоценностью, хотя если обнаружится, что я это потерял, то шум поднимется до небес, а меня обвинят в краже! Эту вещь оставил мне дедушка Стэнтон-Лейси: бесполезная безделушка, потому что мужчины сейчас такое не носят. Но дедушка, конечно, носил, и мама говорит, что, глядя на это, она так и видит деда будто живого, потому что он никогда с этой вещью не расставался, – поэтому можете себе представить, какой разразится скандал, когда она узнает, что я заложил ее! Это перстень с крупным квадратным изумрудом в окружении бриллиантов. И как я с ним выглядел бы? Словно какой-нибудь Ромео Коутс[84] или богатый мещанин, пытающийся любой ценой привлечь к себе внимание! Мама хранила его у себя, и я не знал, что он завещан мне, пока в прошлом году не отправился на бал-маскарад, и она дала мне его надеть, сказав, что перстень теперь мой. Так что когда Голдхэнгер потребовал от меня залог, я… я не мог придумать, что бы еще отдать ему, и… В общем, я знал, где мама хранит его, и взял! Только не говорите, будто я украл его, потому что это не так, а она держала его у себя только потому, что я его не носил!

– Нет-нет, конечно, я знаю, что ты не вор! – поспешно заверила его Софи.

Он с неподдельным интересом изучал костяшки собственных пальцев.

– Да. Имейте в виду, я вовсе не говорю, что поступил правильно, взяв его из шкатулки матери, но… ведь он был моим!

– Конечно же неправильно! – сказала Софи. – Пожалуй, она бы рассердилась на тебя, так что мы должны поскорее вернуть его на место.

– Мне бы очень этого хотелось, но, боюсь, теперь ничего не получится. Я не знаю, что мне делать! Когда та лошадь проиграла, я готов был пустить себе пулю в лоб! Но не стал этого делать, потому что вопрос бы не решился, а вот скандал разгорелся бы нешуточный.

– Как хорошо, что ты рассказал мне обо всем! Я точно знаю, что ты должен сделать. Расскажи эту историю своему брату! Он, скорее всего, сильно отругает тебя, но зато, можешь быть уверен, поможет выпутаться из неприятностей.

– Вы его не знаете! Отругает, как же! Можете не сомневаться, что он заставит меня бросить Оксфорд и отправит в армию или что-нибудь в этом роде! Я испробую все, что смогу, прежде чем пойду к нему!

– Очень хорошо, тогда я одолжу тебе пятьсот фунтов, – сказала Софи.

Он покраснел до корней волос:

– Вы, конечно, важная персона, Софи, – нет, я хотел сказать, отличная девушка! Я чертовски благодарен вам и все такое, но, разумеется, не могу занимать у вас деньги! Нет-нет, пожалуйста, не настаивайте! Об этом не может быть и речи! Кроме того, вы не понимаете! Старый кровопийца заставил меня написать расписку, что деньги я взял под пятнадцать процентов в месяц!

– Боже милосердный, как ты мог согласиться на такие чудовищные условия?

– А что мне оставалось? Мне нужны были деньги, чтобы выплатить карточные долги, и я знал, что к «Говарду и Гиббсу» или в другую контору идти бесполезно, потому что они указали бы мне на дверь.

– Хьюберт, я совершенно уверена, что он не сможет получить с тебя ни пенни ссудного процента! По закону он не вправе требовать даже основную сумму! Позволь мне одолжить тебе пятьсот фунтов, отдай их ему и обяжи вернуть тебе расписку и перстень! Скажи ему, что если он не согласится взять их, то ему же будет хуже!

– А он пожалуется на меня в Оксфорд! Говорю вам, Софи, он редкий мошенник и постарается сделать все, чтобы навредить мне! Ведь он не просто ростовщик; собственно, я почти уверен, что таких называют скупщиками краденого или менялами. Более того, он наверняка откажется вернуть мне перстень; и даже если я привлеку его к ответственности, то просто продаст его, и дело с концом.