Великолепная Софи

Сесилия нисколько не сомневалась в этом, но мистер Ривенхолл не успел приступить к осуществлению намеченного плана, поскольку ему помешали непредвиденные обстоятельства, и возникшее между ним и Софи взаимопонимание начало стремительно улетучиваться. Лорд Чарлбери, в точности следуя указаниям своей наставницы, пригласил леди Омберсли в театр, попросив ее взять с собой дочь и племянницу. Мистер Ривенхолл отнесся к этому с полным пониманием, но когда позднее выяснилось, что одним из приглашенных будет мистер Фэнхоуп, его хладнокровие дало трещину. А ведь ничто, казалось, не предвещало беды. Вечер удался на славу! Даже леди Омберсли, поначалу явно смущенная неожиданным присутствием мистера Фэнхоупа, поддалась общему обаянию их предупредительного хозяина и своего старого друга, генерала Ретфорда, который был специально приглашен для того, чтобы развлекать ее. Пьеса «Бертрам» оказалась, по общему мнению, очень трогательной; Кин играл выше всяких похвал, и вечер закончился замечательным ужином в «Пьяцца». Большую часть этих подробностей мистер Ривенхолл узнал от матери, но кое-что рассказала и Сесилия, которой не терпелось поделиться с братом своими восторгами. Она сообщила, что Софи пребывала в прекрасном расположении духа, но при этом забыла упомянуть, что это выражалось в неприкрытом флирте с их хозяином. Сесилия, естественно, была рада видеть, что ее отвергнутый поклонник не страдает из‑за разбитого сердца, и получила не меньшее удовлетворение оттого, что сочла для себя невозможным предаться тому веселому времяпрепровождению, которое выставляло ее очаровательную кузину в нелестном свете. А когда лорд Чарлбери предложил показать Софи фокус своего отца, знаменитого повесы, который имел привычку нюхать табак, высыпав его на запястье своей очередной пассии, и кузина тут же протянула ему свою руку, то это, по мнению Сесилии, перешло уже всяческие границы! Она с удовлетворением подумала о том, что Огастес никогда не станет предаваться столь низменным забавам. По крайней мере в тот вечер он не выказал такого устремления. Трагедия, которую он увидел на сцене, разожгла в нем честолюбивое желание написать лирическую драму, и, хотя в качестве гостя он вел себя безукоризненно, Сесилия подозревала, что его мысли были весьма далеки от нее.

Сколь бы плох ни оказался этот вечер, худшее, по мнению мистера Ривенхолла, было еще впереди. До выздоровления лорда Чарлбери самым настойчивым кавалером Софи (или, как упорно именовал его мистер Ривенхолл, cicisbeo

[89]) оставался сэр Винсент Талгарт. Но вскоре его сменил лорд Чарлбери. По утрам он встречал ее на конных прогулках в Парке; во время променада его видели сидящим рядом с ней в ее фаэтоне; в «Олмаксе» они танцевали два раза подряд; он возил ее в своей коляске на военный парад и даже сопровождал во время ее визита в Мертон. Его светлость не стал скрывать, что сия экспедиция доставила ему огромное удовольствие, поскольку богатая и ленивая маркиза изрядно его позабавила. Он сообщил Софи, что предпочел бы провести в ее обществе вдвое больше времени. Леди, заявил он, которая, почувствовав усталость, вызванную необходимостью развлекать утренних визитеров, закрывает глаза и преспокойно засыпает под их изумленными взглядами, заслуживает самого пристального внимания. Софи улыбнулась и согласилась с ним, но в ее душе зародилось недовольство: она была крайне удивлена, обнаружив рядом с маркизой сэра Винсента. Впрочем, он оказался не единственным ее гостем: недолгое пребывание маркизы в «Пултни» привлекло к ней нескольких джентльменов, пользовавшихся ее гостеприимством в Мадриде, но Талгарт явно был ее самым пылким поклонником. Среди гостей оказались и майор Квинтон, и лорд Фрэнсис Уолви, и даже мистер Фэнхоуп. Присутствие последнего объяснить оказалось легче всего: он подумывал о том, чтобы написать трагедию о доне Хуане Австрийском[90], чья недолгая, но блистательная карьера, по его мнению, могла стать прекрасным лейтмотивом лирической драмы. Мистер Фэнхоуп уже сочинил несколько строк, которые его герой произносит на смертном одре, и справедливо полагал, что маркиза сможет снабдить его необходимыми подробностями испанской жизни и обычаев, кои окажутся незаменимыми при написании вышеуказанного шедевра. На деле же выяснилось, что испанские обычаи шестнадцатого века маркиза знает гораздо хуже, чем он сам, но ей совершенно не хотелось отбивать у симпатичного молодого человека желание и далее навещать ее, поэтому она сонно улыбнулась ему и пригласила приезжать еще, когда у нее не будет иной компании.