Венедикт Ерофеев: человек нездешний

К сожалению, письма Тамары Васильевны не сохранились. Я учился в Петушках. Матушка с новым мужем часто переезжали из дома в дом. Разумеется, они были при этих переездах не совсем трезвые, как и грузчики. Когда я приехал, новые хозяева что-то сожгли, что-то выбросили. Ни фотографий, ни бумаг — ничего не осталось.

Ерофеев, когда к нам наведывался в Мышлино, любил гулять по окрестностям один. Даже матушку с собой не брал. Он за вином предпочитал ходить в деревню Марково. Дорога туда шла через поле. Ерофеев домой не торопился, не хотел слушать сварливые речи моей бабушки. Часто, возвращаясь с целой сумкой вина, он на этом же поле оставался ночевать среди густых трав. Эти детские воспоминания до сих пор не позабылись. Как мы с матушкой его по полю, неподалёку от дороги ищем.

Бабушка Наталья Кузьминична ушла из жизни 7 апреля 1981 года, в праздник Благовещения. Мне тогда исполнилось 15 лет. За два года до этого прощания с моей бабушкой матушка вышла замуж за Евгения Фёдоровича Аниконова. До брака с моей матушкой он был дважды осуждён, один раз за воровство, другой — за поножовщину.

Я с ним ладил. Сначала, конечно, было немного не по себе. Ерофеев называл его Эжен. Бабушка к этому Эжену относилась плохо. Потому что пьянки пошли одна за другой. Но всё-таки он работал в совхозе, получал хорошую зарплату. Потом пригонял трактор для вспашки огорода. Для моей бабушки наше подсобное хозяйство было на первом месте. Всю жизнь она прожила в деревне. И голод знала, и сумела выжить с шестерыми детишками на руках. Потому-то запасам картошки, овощей, всяким солениям придавала большое значение. Она была практичной и ответственной женщиной. Троих дочерей и троих сыновей подняла на ноги. Одна дочь звала её в Астрахань, другая в Ленинград, но она твёрдо решила: «Останусь в родной деревне с Вадькой». Так она называла мою маму. К бабушке на юбилей, помню, приехала масса народа. Опять же звали к ним переехать и сыновья её, и дочки. И всем она отвечала: «Здесь я с Вадькой живу, здесь помру, здесь меня и схороните!»

Учился я до седьмого класса хорошо. А вот восьмой едва закончил. Заела лень-матушка. Ко всем наукам вдруг охладел. Началось с пропажи интереса к шахматам. Ещё в пятом классе. Восьмилетку худо-бедно дотянул. А в 1982-м и 1983-м я доучивался в Петушках, жил в общежитии. Ерофеев меня там изредка навещал. Помню, однажды привёз мне меховую шапку. Я постоянно шапки терял. До сих пор зимой без шапки хожу. Матушка говорила: «Ты, как отец. Он тоже всегда ходит зимой с открытой головой и простужается». После окончания школы я год до армии проработал в совхозе. С сентября 1983 года по май 1984-го. Вот тогда-то я узнал, что такое физический труд до изнеможения. Что значит — вкалывать до седьмого пота. Я попал в бригаду, которая развозила корма на фермы. До перерыва на обед на работу выходили все члены бригады. После обеда с 12 до 13 часов — только я и ещё один работяга. Все остальные лежали в лёжку, пьяные в стельку. За них работали семидесятилетние матери и жены. Помню до сих пор одну старую женщину, которая с трудом держала в руках вилы и чью-то жену, доярку. Тот, кто со мной работал, хотя и был поддатый, но всё-таки сено на телегу перекидывал. Я был единственный тогда, кто не пил. В моё горло водка не лилась. Тут же начиналась рвота. Потом, уже в армии, эту ущербность моего организма с помощью сослуживцев успешно преодолел.

Проработал я на этой ферме месяцев десять, до получения в мае повестки из военкомата. Медицинская комиссия обнаружила у меня гипертонию. Воздушно-десантные войска заменили стройбатом. Так я получил профессию каменщика.