Венедикт Ерофеев: человек нездешний

Через три с половиной месяца пришла из Кировска срочная телеграмма, что их старший брат Юрий при смерти. 17 августа он уже был вместе с Галиной Носовой на Кольском полуострове у родных и отвёз тяжелобольного брата в Мурманскую областную больницу. Диагноз был неутешительный — рак горла. Теперь наступала развязка. Как утверждает Валерий Берлин, Венедикт Ерофеев позвонил перед отъездом Юлии Руновой и узнал, что она проревела всю ночь — ей снился Венедикт, находящийся в состоянии хуже некуда. Венедикт, Галина и его сестра Нина выехали в Кировск 16 декабря и застали Юрия ещё живым. 22 декабря он умер.

За девять месяцев до смерти брата Венедикта Ерофеева не стало многострадальной Натальи Кузьминичны Зимаковой, матери его первой жены и бабушки его единственного сына. Она умерла 7 апреля 1981 года.

Жизнь во всей её полноте ускользала от него. Ненависти в нём не было, но и прежней любви тоже. Стал бессмыслен ещё недавно тревожащий его вопрос: кто же он есть на самом деле? Венедикт Ерофеев представил себя рыбаком, сидящим с удочкой у реки забвения. И наконец-то узнавшим, как лучше спрятать свой улов подальше от завистливых и вороватых глаз. На удивление самому себе, в январе 1982 года он сочинил крохотное эссе «Саша Чёрный и другие». Такой опус было по силам написать только ему, обессиленному многомесячным запоем. Но именно в этом состоянии наконец-то обретшему несерьёзность «в самом желчном и наилучшем значении этого слова». Редко бывает у писателей, когда каждое предложение в их сочинениях не риторическая фигура, а осмысленная речь. У Венедикта Ерофеева другого и не было. Посудите сами: «Хочется во что-нибудь впасть, но непонятно во что — в детство, в грех, в лучезарность или в идиотизм. Желание, наконец, чтоб тебя убили резным голубым наличником и бросили твой труп в заросли бересклета. И всё такое. А с Сашей Чёрным “хорошо сидеть под чёрной смородиной” (“объедаясь ледяной простоквашею”) или под кипарисом (“и есть индюшку с рисом”). И без боязни изжоги, которую, я замечал, С. Ч. вызывает у многих эзотерических простофиль»¹⁶.

В начале 1980-х годов Венедикт Ерофеев жил, условно говоря, на две семьи. Бо́льшую часть времени он проводил в квартире дома на улице Флотской, а иногда перебирался на несколько дней к Юлии Руновой. Ему не удавалось раз и навсегда «завязать» со спиртным. В одном из предновогодних писем 1980 года сестре Тамаре он признался: «С Юлией плавно чередуются лады и нелады. Бываю у неё не чаще двух раз в месяц и всякий раз наутро, возвращаясь домой, утруждаю свою голову творческой работой в изобретении благовидных предлогов, самоадвокатуры и всего такого пр. Дело нелёгкое, но слава Богу, воображение у меня пока иссякло не вполне»¹⁷

.

Из значительных событий 1982 года в жизни Венедикта Ерофеева назову водный поход (июль) по Северной Двине по маршруту Великий Устюг — Архангельск — Соловки. Буквально за несколько дней до начала этого путешествия он выписался из клиники, где в очередной раз лечился от алкоголизма. Этот поход задумал осуществить Николай Болдырев, сын Светланы Мельниковой. В путешествие по реке Николай собирался взять сестру, сокурсника из Московского физико-технического института, где учился, и собаку. О том, как среди участников этого похода оказался Венедикт Ерофеев и чем он для него закончился, пишет Евгений Шталь:

«Взять Ерофеева в этот поход попросила Г. П. Носова:

— Веня с вами хочет, возьмёте?

— А что он сам не озвучил?

— Стесняется. Он только что после больницы, пить не будет. Я вам 200 рублей дам.

Ерофеева взяли. Неделю перед плаванием жили в Великом Устюге, ремонтировали судно. Ерофеев жил в гостинице, остальные путешественники в катере. У Ерофеева было травмировано ребро. Он писал Ю. Н. Руновой (17.07.1982): “Одна беда — мне немного повредили ребро, гости, в канун отъезда. Но это уже по женской части и почти незаслуженно. Болит очень и в особенности при резких движениях, глубоких вдохах-выдохах”. Болдырев послал Ерофеева за опилками на лесокомбинат. Он набрал ведро опилок, стал поднимать и схватился за рёбра. Мужик рядом удивился: “Что, ведро такое тяжёлое?” Ерофеев ответил: “Нет, это тяжёлая рука артистов Рижского драматического театра”. Эти артисты избили его из-за девушки за день до отъезда в Великий Устюг. Плавание проходило на катере “Авось” (бывшей спасательной шлюпке с дизельным двигателем мощностью 12 л. с.). Ерофеев плыл на катере с 21 по 26 июля.

Сошёл после ночного шторма, немного не доплыв до Архангельска»¹⁸. После рентгена у травматолога был поставлен диагноз: трещина третьего ребра.

Должен сказать, что это плавание отчасти повторило путь в эвакуацию Анны Андреевны Ерофеевой с детьми в августе 1941 года в Архангельскую область в село Нижняя Пойма. Его попытка на железнодорожном вокзале в Москве перед отправкой поезда уговорить Николая Болдырева взять в команду пятым человеком Яну Щедрину успеха не имела.