Венера плюс икс. Мечтающие кристаллы

Арманд откинулся на спинку дивана, положив ноги на кленовый кофейный столик, прислушиваясь к позвякиванию стекла и бульканью на кухне. В голове крутилась ленивая мысль: может, и тапки будет приносить каждый вечер?

Девушка скользнула в комнату, держа навесу маленький поднос с двумя высокими бокалами. Заложив одну руку за спину, она опустилась на колено, поставила поднос на кофейный столик и устроилась в глубоком, мягком кресле.

– Что ты там прячешь?

– Это секрет.

– Иди ко мне.

– Давай для начала немного поговорим. Пожалуйста.

– Только не долго, – хихикнул он. – Сама виновата. Ты такая красивая. Гм. Ты меня с ума сводишь…

Девушка опустила веки.

– Арманд…

– Да, малышка, – покровительственно ответил он.

– Ты кому-нибудь причинял боль?

Он выпрямился.

– Я? Кей, ты что, испугалась? Меня? С чего ты взяла, крошка? Я тебя не обижу.

– Речь не обо мне, – с некоторым нетерпением перебила она. – Я задала простой вопрос: ты кому-нибудь делал больно?

– Нет, конечно. По крайней мере, намеренно. Ты не забыла? Мое дело – вершить справедливость.

– Справедливость, – повторила она, словно пробуя слово на языке. – Есть два способа причинить людям боль, Арманд. Внешне – когда последствия заметны, и внутренне, когда обида оставляет шрам и гноится в душе.

– Мне сложно уследить за твоей мыслью, – признался он. Вместе с растерянностью к нему возвратилась напыщенность. – Кого я когда-либо обидел?

– Кей Хэллоуэл, например, – ровным голосом произнесла девушка. – Своим принуждением. И не потому, что она слишком молода, за это преступником считают только на бумаге, да и то не во всех штатах.

– Послушай-ка, барышня…

– А потому, – спокойно продолжала она, – что ты основательно разрушил ее веру в человечность. Если в мире есть хоть какая-то справедливость, то, согласно ее принципам, ты настоящий преступник.

– Кей, что на тебя нашло? О чем ты? Я больше не желаю это слушать! – Арманд откинулся на спинку и скрестил руки на груди.

Девушка не пошевелилась.

– Я понял, – пробурчал он. – Ты шутишь. Ведь шутишь, крошка?

Гостья продолжала говорить все тем же ровным, отстраненным тоном:

– Ты виновен в нанесении увечий обоими способами. И физически, когда повреждения видны, и психически. И ты понесешь наказание и за то, и за другое, судья Блюэтт.

Арманд шумно выпустил воздух из ноздрей.

– Довольно. Я тебя сюда не для этого привел. Пожалуй, следует напомнить, что со мной шутки плохи. Вопрос о твоем наследстве…

– Я не шучу, Арманд. – Девушка наклонилась к нему поверх кофейного столика.

Судья вскинул руки.

– Что тебе надо? – пискнул он сорвавшимся голосом.

– Дай мне свой носовой платок.

– Мой… что?

Она сама выдернула платок из его нагрудного кармана, встряхнула им, соединила два кончика и завязала их узлом. Просунув левую руку в петлю, передвинула платок на предплечье.

– Сначала я накажу тебя, не причиняя физическую боль, – будничным тоном объявила она. – Ты уже никогда не забудешь, как однажды сам причинил боль одному человеку.

– Что за глупости…

Девушка достала из-за спины правую руку. Он увидел, что она прятала, – новенький тяжелый острый тесак.

Арманд Блюэтт вжался в диванные подушки.

– Кей… Нет! Нет! – Он тяжело задышал, лицо позеленело. – Я же тебя пальцем не тронул! Хотел всего лишь поговорить. Помочь тебе и… и твоему брату. Убери эту штуку, Кей! – Судья от ужаса пустил слюни. – Давай будем друзьями, а? – захныкал он.

– Прекрати! – Занеся над головой тесак, девушка положила левую ладонь на столик и наклонилась вперед. Лицо – прямая линия, овал, дуга – превратилась в презрительную маску. – Я же сказала: физическое наказание последует позже. Помни о нем, пока будешь ждать.

Тесак мелькнул и опустился – со всей силой направлявшего удар пружинистого тела. Арманд Блюэтт придурковато, хрипло заверещал. Зажмурил глаза. Лезвие вонзилось в тяжелую крышку кофейного столика. Арманд съежился и с ногами уполз в глубину подушек, бочком и задом отодвинулся к стене – дальше отступать было некуда. Застыл в глупой позе на четвереньках, загнанный в угол дивана, по подбородку текли пот и слюни. Он решился открыть глаза.

Очевидно, паническая реакция заняла всего лишь долю секунды, потому что девушка все еще нависала над столиком, сжимая в руке тесак. Лезвие глубоко вошло в мягкое дерево, разрубив по дороге плоть и кости руки.

Гостья схватила бронзовый нож для бумаги и засунула его под носовой платок на предплечье. Когда она выпрямилась, из обрубков пальцев хлынула яркая артериальная кровь. Лицо под косметикой побледнело, но в остальном не изменило выражение ни на йоту. На нем застыла печать гордого, неподдельного презрения. Выпрямившись, она смастерила жгут из ножа для бумаги и платка, в то же время не отрывая тяжелый взгляд от Арманда. Когда тот опустил глаза, девушка отрывисто сказала:

– Разве это не интереснее того, что замышлял ты? Теперь у тебя всегда будет с собой частица меня.

Кровь перестала хлестать из раны и только лишь капала. Девушка подошла к креслу, на котором оставила косметичку. Кое-как достала из нее резиновую перчатку. Прижав руку со жгутом к боку, натянула перчатку на кисть.