Венера плюс икс. Мечтающие кристаллы

– Намазать арахисовым маслом кусок белого хлеба и сверху покрошить бекона. Я помню, принцесса, – расцвел повар. – А тебе что, Гавана?

– Стейк. Эй, а ты что будешь? – спросил толстяк Горти. – Не, резать стейк он не сможет. Давай фарш из вырезки. Добавишь хлеба – убью. С горохом и пюре.

Повар сложил колечком указательный и большой пальцы и отправился выполнять заказ.

Горти робко спросил:

– Вы циркачи?

– Комедианты, – ответил Гавана.

Выражение на лице Горти заставило Зену улыбнуться.

– Он имеет в виду, что мы ездим на всякие ярмарки. Уловил? Рука сильно болит?

– Не очень.

– С ума сойти, – вздрогнул Гавана. – Вы бы видели. – Он чиркнул правой рукой по пальцам левой и сделал жест, будто ломал крекеры. – Во, блин.

– Руку мы вылечим. Как будем тебя называть? – спросила Зайка.

– Сначала надо выбрать для него роль, – сказал Гавана. – Чтобы не злить Людоеда.

– Раз ты ел муравьев, то слизняков, кузнечиков и прочее тоже мог бы? – Вопрос Зена задала в лоб, без тени иронии.

– Нет! – воскликнул Горти одновременно с Гаваной. Толстяк добавил: – Я уже спрашивал. Вопрос закрыт. К тому же Людоед не любит чмырей.

Зайка с сожалением подвела итог:

– Среди лилипутов-комедиантов ни разу не попадалось ни одного чмыря. Это был бы отпад.

– Кто такие чмыри? – спросил Горти.

– Э, он спрашивает, кто такие чмыри!

– Не очень хорошие люди, – ответила Зена. – Те, кто глотают всякую дрянь, откусывают головы у живых цыплят и кроликов.

– Мне не хотелось бы этого делать, – произнес Горти с такой торжественной убежденностью, что трое лилипутов разразились истерическим хохотом. Горти по очереди обвел их взглядом и понял, что смеются они не над ним, а вместе с ним, и тоже захохотал. Он еще раз ощутил волну тепла внутри. Как легко они ко всему относятся! Попутчики наверняка поняли, что он немного не такой, как все, и ничего. Видимо, Гавана уже рассказал его историю, и они согласились помочь.

– Не забывайте, у него ангельский голос, – напомнил Гавана. – Никогда ничего подобного не слышал. Вам самим надо послушать, чтобы понять.

– Ты на чем-нибудь играешь? – поинтересовалась Зайка. – Зена, научишь его играть на гитаре?

– С его левой рукой? – усомнился Гавана.

– Перестаньте! – одернула их Зена. – Когда вы успели решить, что он будет у нас работать?

Гавана растерянно разинул рот. Зайка сказала: «Ой, а я думала…» Горти уставился на Зену. Как же так: одной рукой дают, другой забирают?

– Детка, не надо на меня так смотреть, – взмолилась Зена. – Ты во мне дырки просверлишь…

И опять, несмотря на душевное смятение, ее голос проникал в него до кончиков пальцев.

– Я бы все на свете для тебя сделала, малыш, но… раз уж делать, то что-то хорошее. Я не уверена, что работа у нас пойдет тебе на пользу.

– Конечно, пойдет! – фыркнул Гавана. – Кто его еще накормит? Кто приютит? Пацан столько перенес и заслужил передышку. Что тебе не так, Зи? Ты из-за Людоеда?

– С Людоедом я как-нибудь разберусь, – поморщилась Зена. Из небрежно брошенной фразы Горти понял, что у Зены есть какое-то преимущество, из-за которого все остальные подстраивались под ее решения.

– Слушай сюда, Гавана, – сказала она. – То, что происходит с ребенком в этом возрасте, определяет, каким он будет, когда вырастет. Нам балаган подходит, это наш дом, наша стихия, мы любим ярмарки. А кем станет в балагане он? Не самая подходящая для мальчишки жизнь.

– Ты рассуждаешь так, будто на ярмарках не бывает ничего, кроме шоу лилипутов и чмырей.

– В некотором роде так и есть, – пробормотала Зена. – Извини, – добавила она, – мне не стоило это говорить. Голова сегодня вечером плохо варит.

Зайка с Гаваной переглянулись. Толстяк обреченно пожал плечами. Горти ничего не мог с собой поделать – глаза защипало. «Ну вот», – сказал он.

– У-у, детка, не начинай.

– Эй! – воскликнул Гавана. – Держите его! Он падает в обморок!

Лицо Горти внезапно побледнело и скривилось от боли. Зена соскользнула с барного стула и обняла его за плечи.

– Тебе плохо, голубчик? Рука?

Хватая ртом воздух, Горти покачал головой.

– Джанки, – прошептал он и крякнул, словно ему надавили на трахею. – Грузовик, – прохрипел он, указывая перевязанной рукой на дверь. – Там… Джанки… ох, грузовик!

Лилипуты переглянулись. Гавана соскочил со стула, подбежал к Солуму и кулаком ткнул великана в плечо. Замахал руками на двор, нарисовал пальцами в воздухе руль, показал на вход.

С неожиданной резвостью Солум выскочил за дверь и скрылся из виду. Остальные побежали следом. Когда лилипуты и Горти высыпали наружу, Солум был уже возле машины. Он кошкой прокрался вдоль кабины, быстро в нее заглянул, в два прыжка подскочил к заднему борту и нырнул в кузов. Послышалась возня, Солум вылез наружу, зеленой лапищей держа за шиворот дрыгающего ногами оборванца. Бродяга пытался вырваться, но когда на лицо Солума упал яркий золотистый свет, издал хриплый вопль, который запросто могли услышать за четверть мили. Солум уронил вора на шлаковую дорожку, тот грохнулся на спину и, корчась, в ужасе попытался вздохнуть отбитыми легкими.

Гавана выбросил окурок сигары, оседлал лежащего и стал грубо шарить по карманам.