Верю – не верю

Что они и сделали, причем Лина под нажимом подруги, с явной неохотой. Честно говоря, Милица Андреевна представляла Веру иной. Более мягкой, вежливой. А она выставила гостей вон без малейшего колебания. Лина Георгиевна была озадачена не меньше подруги. Поэтому, пробормотав что-то о неотложных делах, они быстро собрались и покинули вдруг ставший негостеприимным дом.

– Ничего не понимаю. Какая муха ее укусила? – удивлялась Лина Георгиевна, выходя из подъезда. – Вера, конечно, очень нервничает в последнее время, это понятно. Но она вела себя возмутительно. Никогда такого не было. Может, у нее на работе что-то случилось? Она вообще должна была прийти не раньше четырех.

– Вероятно, – вежливо согласилась Милица Андреевна.

Они шли по двору, расстроенные и озадаченные, когда их окликнули:

– Тетя Лина, подождите!

Дамы разом обернулись – к ним бежала Вера. На ногах у нее, заметила Милица, были домашние тапочки.

– Тетя Лина! Как вам не стыдно?!

Тетка вытаращила глаза, молча глядя на племянницу – она за собой особых грехов не числила.

– Зачем? Зачем вы расспрашивали папу о Вадиме? Да еще при посторонних? – Вера почти кричала, не стесняясь присутствия Милицы Андреевны. – Все, что вы хотите знать, вы должны были спросить у меня! У меня, а не у папы! И я бы вам рассказала! А вы что устроили? Я поняла, догадалась, что вы придумали эту историю с портретом! Да? Скажите, придумали? Зачем?! – Теперь она в упор смотрела на Милицу Андреевну, и ее глаза горели неподдельным гневом. – У папы давно уже нет поклонниц! О нем вообще мало кто помнит! Я знаю прекрасно, я сама договариваюсь о его выставках во всяких библиотеках и клубах, и никто уже не знает и не помнит такого художника! Он же не Шилов! И не Никас Сафронов! Он вообще очень слабый портретист! Зачем вы это выдумали? Зачем пришли? Лезете в чужую жизнь! Обманываете старика, который верит всему на свете! Как вам не стыдно?

– Вера… Вера… Что ты говоришь? – потрясенно шептала Лина Георгиевна. – Мы в самом деле… Это моя подруга… Чистая правда! И поклонница Бориса! Давно уже!

Вера вдруг сникла, будто у нее разом кончились силы. Махнув рукой, она повернулась, чтобы уйти. И Милица Андреевна, глядя ей вслед, сообразила: Вера, милая, воспитанная и интеллигентная, может стать настоящей фурией, если ей покажется, будто отца хотят обидеть. Возможно, она не сумеет постоять за себя, но отца бросилась защищать, не раздумывая. В глазах у Лины Георгиевны стояли слезы. Подруги потерянно стояли посреди двора, до тех пор, пока за Верой не захлопнулась железная дверь подъезда.

Первой опомнилась Лина Георгиевна. Оглядевшись, она опустилась на деревянный бортик детской песочницы и, прижав ладони к щекам, запричитала:

– Ой, стыд-то какой! И на вранье попались, и на расспросах! Ой, зря я все это затеяла!

– Ничего страшного! – вдруг совершенно спокойным тоном прервала ее Милица Андреевна. – И перестань, пожалуйста, причитать.

Она села рядом, предусмотрительно подстелив извлеченный из сумки полиэтиленовый пакетик. Потом достала из сумки чистый носовой платок и протянула Лине Георгиевне. Подруга посмотрела на нее с недоверием: как так – ничего страшного? В их годы быть пойманными на вранье, быть уличенными в вопиющей бестактности – да она никогда в жизни не попадала в такое неприятное положение. И перед кем? Перед единственными близкими и родными людьми, ради спокойствия и благополучия которых она готова на все!

– Во-первых, мы никому не врали, – произнесла Милица Андреевна. – Мне действительно очень понравились картины твоего брата. И я хочу, чтобы он нарисовал мой портрет. Я его поклонница, а вопрос времени Вера не поднимала. Во-вторых, да, мы врали… сначала. Но Вера-то подслушивала! Тоже, знаешь, некрасиво!

Лина Георгиевна, которая недавно проделывала то же самое, мысленно добавила к списку своих прегрешений еще один пункт и опять зашмыгала носом.

– Боже мой! А если она обо всем расскажет Боре? Он не переживет! И я умру со стыда!

– Да что ты выдумываешь?! – рассердилась Милица Андреевна. – Между прочим, твой брат не производит впечатления нервного человека. Мне показалось, что он очень здравомыслящий. И с чувством юмора. А мы с тобой ничего плохого не совершили. Поверь мне, как профессионалу: отсутствие злого умысла имеет порой определяющее значение.

– Но мы не должны были вмешиваться в чужую жизнь, – вздохнув, напомнила Лина Георгиевна.

– В чужую? – подпрыгнула от возмущения Милица Андреевна. – Они тебе чужие? Это твоя семья. Они оба очень хорошие, порядочные люди. И любят друг друга. Ты же видела, как Вера бросилась защищать отца. И он все понимает – и про Верину жизнь, и про то, чем она жертвует ради него. Именно поэтому, кстати, Вера ничего не скажет отцу про нас с тобой. Она не захочет его беспокоить. Но ведь и мы ему ничего не сообщили, сохранили все в тайне, как она тебя просила. В общем, твоя совесть чиста. Так?

– Так… – неуверенно подтвердила Лина Георгиевна. – Вроде бы…

– И еще. Я поговорю с Верой. Я постараюсь убедить ее, что правда нужна ей самой. Доставай телефон, звони Вере. Пусть спустится во двор.