Верните мне меня!

— Так решается большая часть проблем у дворян — грустно протянула Кумико. — Когда девочки лезут куда не надо, их стараются выдать замуж за какого-нибудь тирана, который посадит их на цепь и будет держать в ежовых рукавицах, чтобы ничего больше не говорила.

— Святая Эйрис, Кумико! Зачем так мрачно?

— Простая правда жизни дочери дворянского рода. Мы лишь разменная монета в политике и интригах знатных домов. Действительно, «бедняжка Катарина».

Ворота полностью открылись и Крис завёз повозку внутрь аванпоста. Здесь всё было совсем не так, как в прежнем Северном Интре.

— Это вовсе не руины… Это небольшая крепость.

По обеим сторонам дороги, в нескольких метрах от неё, стояли небольшие постройки — простенькая, но вместительная казарма, примерно на семьдесят человек, маленькая конюшня и столовая. Деревянные здания казались хлипкими и ненадёжными особенно здесь. Аванпост был окружён высоким деревянным забором. Выше того, что был у его деревушки и к тому же имел платформы для солдат, чтобы те могли встать у стен.

Это было совершенно другое место, Коди не смог увидеть абсолютно ничего знакомого. Кумико внимательно наблюдала за реакцией парня и ей было спокойнее от того, что он выражал крайнее удивление и интерес вместо грусти и боли.

— Коди? — нежно произнесла эльфийка.

— Я… думал, что этого места больше нет. Думал, что здесь одни руины и пепел.

Повозка медленно проезжала мимо солдат аванпоста, и те не обращали на них никакого внимания.

— Ты рад, что ошибся? — с небольшим волнением спросила Кумико. Её ушки дёргались так, что это было едва заметно под капюшоном.

— Я не знаю, Кумико. Не понимаю, что я чувствую, и чувствую ли я вообще хоть что-то.

— Гордость? Радость? Счастье? Твоя родина восстала из пепла. Будь же счастлив, «Молодой Волк». — произнёс Крис, осматривая округу. Коди чуть улыбнулся и присел обратно на своё место напротив Кумико.

— Красивые слова, но я чувствую… ничего? Пустоту внутри? Это не тот Северный Интр, который я знал. От моей родины здесь одно название.

— Хозяин — барин, я просто предположил.

Северные ворота аванпоста неспешно открывались. Повозка, что тащилась одной лошадью, двигалась по тракту настолько медленно, словно специально давала возможность Коди получше осмотреться и подольше побыть здесь.

Выехав за пределы стен, ребятам открылся обширный вид прямой, медленно уходящей вниз дороги. Густой лес слева постепенно уходил вниз, спускаясь с холма, и был разрезан на две части широкой рекой — Тасией.

Справа от дороги была широкая полоса, засеянная пшеницей, на которой когда-то трудилась матушка Коди. От вида неё у парня стало одновременно и тепло, и тяжело на душе, но лицо не проявляло никаких эмоций. Он отвернулся от золотой полосы к лесу, стараясь игнорировать его и избавиться от этого чувства. И взгляд упал на Тасию, напомнив, как неделю назад он охотился у одного из рукавов её дельты. Новый поток мыслей нахлынул на Коди не давая тому и шанса на сопротивление. Марика. Их посиделки на причале в рыбацкой деревушке, частые прогулки, её возмущения и капризы. Всё это отдавалось в душе теплотой и уютом. Оглядываясь назад, Коди понимал, что время, проведённое рядом с ней, действительно было хорошим. Да она вечно доставала его упрёками, ругалась на бесконечные ссадины, беспокоилась, когда Коди получал переломы и снова ругалась на него.

«Марика, ты хоть когда-нибудь не ругалась?»

Сейчас всё это казалось таким милым, таким родным и таким тёплым. Коди сам не заметил, как всё больше и больше погружался в воспоминания о тех временах, когда только познакомился с ней, как она начинала заботиться о нём, о первых ссорах, причину которых Коди совершенно не понимал. Марика действительно наполнила его серую жизнь красками, разбавляя бесконечные тренировки, чем-то обычным, даже обыденным, живым.

Кумико внимательно смотрела на лицо Коди. Его глаза смотрели на реку, но казалось они совершенно её не видят. Весь вид паренька говорил, что он сейчас где-то не здесь, но выражение лица было удивительным. Казалось, Кумико впервые увидела на его лице хоть какие-то отголоски настоящих эмоций и то, что отобразилось, было похоже счастье. Коди думал определённо о чём-то хорошем. Девушка решила не трогать парня и отвернулась к лесу, с грустной улыбкой задумавшись о своём.

Коди совершенно не обращал внимание на происходящее вокруг, последние два года жизни пролетали у него перед глазами, наполняя его тело непонятным теплом и грустью, которую он почему-то чувствовал. До тех пор, пока Коди не вспомнил последний день с Марикой и не задумался о том, как всё бы повернулось, останься он Монтверде.

Воспоминания о нём были странными, как воспоминания о смерти матери, или о дне, когда Маргарет осталась в подземелье и только сейчас он начал понимать, что с ними не так.